— Как вообще формируются похоронные обряды? Они же не на пустой почве произрастают?
— Само собой. Если говорить о русской похоронной традиции (а надо помнить, что на территории России живет множество народов и у каждого похоронная традиция своя), то это контаминация представлений, связанных с православной традицией, и каких-то дохристианских представлений о посмертном существовании умерших.
В XX веке на них наслаиваются и атеистическая идеология, и изменения жизненного уклада. В XXI веке исчезает советское идеологическое давление, зато возникает свободный рынок — как ни странно, это накладывает довольно серьезный отпечаток, как, кстати, и всякие эксперименты с вертикалью власти.
Кроме того, есть какие-то общемировые процессы. Иногда нам кажется, что какое-то явление уникально, а на самом деле выясняется, что во многих других культурах оно тоже наблюдается.
У похоронного обряда есть важная функция — он препятствует бесконечному горю
— Психологи говорят, что сейчас существует такая проблема: людям не хватает опыта переживания драмы.
— Да, абсолютно очевидна проблема утери навыка духовного переживания трагических событий. Похоронный обряд, кроме того, что он основан на представлениях о загробном мире (или его отсутствии), является обрядом перехода. Он (как и любой обряд жизненного цикла) должен оформить переход всех участников в новый статус — умершего в статус предка, родственников — во вдову, вдовца или сирот и так далее. По большому счету он для того обществу и нужен.
Кроме того, у него есть другая важная функция — он препятствует бесконечному горю. Например, традиция предписывает, как долго по покойнику можно плакать, как долго держать траур. А после траура должна начаться новая жизнь. Ситуация, когда горе бесконечно, ненормальна.
Анна Соколова младший научный сотрудник Института этнологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН
Наконец, в любой культуре существуют некие духовные навыки переживания горя — в русской традиционной культуре это, несомненно, молитва: существует огромное количество молитв, которые должны читаться в случае той или иной смерти тех или иных людей, есть специальные каноны, которые это регламентируют.
В советский период это стало проблемой во многом потому, что была прервана традиция передачи религиозного знания, в том числе и внутрисемейная. Но какой-то ритуал, помогающий справиться с горем, должен быть все равно, поэтому советскими идеологами проводилась целая кампания по разработке и внедрению социалистической обрядности. Была высказана идея, что обряд — это дорелигиозная практика, поэтому можно очистить его от религиозной составляющей и оставить чистый ритуал, который будет как-то помогать людям психологически, как-то упорядочивать их жизнь.
Со свадебным обрядом все получилось прекрасно — нынешняя свадебная обрядность (например, посещение молодоженами военных мемориалов) целиком унаследована нами у советского времени. Родильный обряд исчез полностью, но его заменила выписка из роддома. А с похоронным обрядом были проблемы.
Даже самим разработчикам не было понятно, что они могут предложить людям. Читаешь пропагандистские описания, и видно, что тело увозят на кремацию — а дальше вакуум. Какая-то живая нить обряда утеряна. Пытались решить эту проблему, например, делая специальные окошки, через которые можно было смотреть на огонь кремационной печи, как бы прощаясь с человеком. Позже были попытки учредить какие-то всеобщие дни поминовения — старались приурочить к 9 мая, это и к Пасхе близко. Но так или иначе, эту проблему решить не смогли. Методических указаний по поводу того, как проводить похороны, сохранилось меньше всего.
— А они были? Какие-то памятки, методички? Кто их писал и для кого?
— Были специальные комиссии, которые эти разработки создавали. Например, в Институте научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС. Придумывали и описывали новые обряды, а потом внедряли через местные отделы культуры при райкомах, горкомах, сельсоветах.
Но внедрялись они не очень успешно, потому что те, кто должен был этим непосредственно заниматься, — рядовые сотрудники отделов культуры, не понимали, что надо делать, чего от них ждут. Свадьбы, имянаречения, вручение паспорта — это им было понятно. А похоронами они старались не заниматься.
— Помимо пропаганды, что влияло на изменения традиций?
— Урбанизация. Правда, первое-второе поколение людей, переехавших в мегаполис из деревни или даже из малого города, наследуют старые традиции. Я брала интервью у молодого человека, который сейчас живет в Москве, но родился где-то в провинции. Он рассказывал, как его знакомую везли на родину, чтобы похоронить. Я спросила: «Ну ее кремировали, наверное? Прах перевозили?» Нет, как можно. Кремация для родственников умершей (и для самого этого юноши) совершенно неприемлема. Если бы эта женщина умерла за границей, ее бы из-за границы везли.
Традиционно в России похоронная обрядность испытывала сильное влияние со стороны государства. После распада СССР она впервые стала власти неинтересна
— Почему, кстати, многие не приемлют кремацию?
— Надо сказать, что для большинства россиян кремация недоступна, потому что крематориев мало. Хотя разговоры о том, что кладбища занимают огромные территории и ответственный покойник предпочел бы кремацию, ведутся с конца XIX века. Это просто не наша традиция. В русской народной традиции — не просто православной, а именно народной — кремации не было. Она, судя по археологическим данным, когда-то очень давно была, но это только по археологическим данным. И то, что большинство людей в мегаполисах сейчас относятся к кремации так легко, — это, конечно, советское наследие. Это и достижение пропаганды, и просто утеря традиции, и для того, чтобы это произошло, были приложены очень большие усилия. Первые крематории не пользовались популярностью, значительная часть первых кремированных — либо неизвестные, либо репрессированные.
Для нашей традиции трупосожжение — это тот вид погребения, который был применим к самым падшим людям, к самым плохим преступникам. И, между прочим, не просто так большевики сожгли Фанни Каплан в бочке. Неслучайно они это придумали.
— XX век закончился, СССР распался — что происходило с похоронами?
— Сложилась необычная ситуация. Дело в том, что традиционно в России похоронная обрядность испытывала сильное влияние со стороны государства. Например, в XIX веке людей крещеных — а религиозная принадлежность была обязательным маркером — нельзя было хоронить без участия священника. Конечно, были какие-то случаи, когда это было технически невозможно, но как норма необходимо было отпевание и участие священника в траурном поезде.
После революции ситуация была обратная. Отпеть можно было не всегда даже при наличии церкви в селе. При этом была вот эта новая обрядность, которую особенно сильно пытались насаждать во время второй атеистической кампании при Хрущеве (в 20-е годы это была скорее такая революционная альтернатива «для тех, кому интересно»).
А после развала СССР не оказалось такой силы, которой было бы хоть как-то интересно, кто как хоронит. И для нашей похоронной обрядности это было новое состояние, с которым она должна была справиться. Состояние «без присмотра».
Одновременно на рынке появляются ритуальные агентства. И начинают очень активно участвовать в похоронном обряде. Поначалу перед ними стоит проблема доступа к клиенту, особенно в провинции — если в деревне кто-то умер, то родственники в сельсовете получали документы о смерти и сами обмывали, сами делали гроб, сами рыли могилу. Потом, может, через год заказывали памятник — а может, обходились деревянным крестом, тоже сами.
Вот тут начинает работать вертикаль власти. В начале 2000-х происходит реформа системы ЗАГС. У сельсоветов отчуждаются функции записи актов гражданского состояния. И теперь, чтобы получить свидетельство о смерти, нужно ехать в ЗАГС, который находится в райцентре (это не везде так, есть некоторые тонкости и исключения, но в большинстве регионов так). Там, в ЗАГСе, все родственники умерших проходят через одну комнату, где их и «ловят» похоронные агенты. И люди, которые, может быть, и не знали о существовании рынка похоронных услуг, вдруг понимают, что можно не делать все самим — вопрос только в деньгах.
Люди этого хотят — это ведь очень большое облегчение, хотя это, конечно, накладывает определенный отпечаток на похоронный обряд. Но, как выясняется, люди готовы отказываться от традиций. Отчасти это связано с тем, что в деревне очень мало молодежи, старикам не хватает сил, а родственникам, которые приезжают на похороны из города, неохота во все это впрягаться. Хотя иногда из морга покойника везут не сразу на кладбище, привозят сначала к дому, чтобы все попрощались, иногда привозят домой накануне ночью, чтобы успеть почитать над ним псалтырь. В Москве этого уже не встретишь, но даже в ближайшем Подмосковье это делают.
Недавно в одном блоге в комментариях я видела серьезную дискуссию о том, как умершую молодую женщину уместить в гроб в свадебном кринолине
— Есть ли какие-то новшества в поминальных традициях? Помимо повсеместного посещения кладбищ на Пасху.
— Традиционный крестьянский уклад у нас, можно сказать, потерян. В новых социальных условиях возникают какие-то новые формы. То, что видно невооруженным глазом, — спонтанная мемориализация, когда происходит какая-то трагедия. Из последнего — это мемориал возле японского посольства после Фукусимы, мемориал в Казани в речном порту после «Булгарии», в Ярославле — после гибели хоккейной команды.
Они возникают абсолютно стихийно и они одинаковые, у них много схожих черт. И это свидетельство того, что для какого-то количества людей это уже традиция. Им не нужно придумывать, что делать: если они понимают, что какая-то трагедия как-то их касается, они уже знают, что нужно принести свечи, игрушки, цветы и так далее.
Это новая традиция, ей всего лет десять. Был мемориал защитников Белого дома в 1991 году, в принципе было нечто похожее во время похорон Высоцкого, когда на стены и окна Театра на Таганке вывешивали стихи памяти Высоцкого, фотографии, но все же это не имело такого масштабного характера. Сейчас если происходит трагедия, то даже если она не касается непосредственно нас, она является поводом для такой спонтанной мемориализации — и это пример новой поминальной обрядности. Она, наверное, не воспринимается участниками как таковая, но она именно этим и является. В поминальном обряде раньше ничего подобного не было.
Другое новшество — памятники вдоль дорог. Это традиция тоже явно новая. Можно утверждать, что ее появление связано с увеличением числа автокатастроф, но я склонна считать, что это в первую очередь связано с изменением в сознании. Дело в том, что в традиционной культуре случайная, трагическая гибель — это «нехорошая» смерть. От таких покойников старались отмежеваться, они даже не удостаивались полноценного поминовения — был один день в году, когда поминали, и все.
А тут они вдруг не только не лишаются поминовения, но и получают его в двойном размере — на кладбище и у дороги. Там так же косят траву, туда приносят еду, сигареты кладут зажженные. Что при этом люди думают — это вопрос. Представляется, что это какой-то сдвиг в сознании, связанный с представлениями посмертным существованием погибшего. В традиционной культуре посмертное существование погибшего тоже связано с местом гибели, но посещать его никому бы не пришло в голову, потому что ничего хорошего там не происходит.
— В самом начале были упомянуты обряды перехода. Есть у похоронной обрядности какие-то сходства с другими?
— Со свадебной обрядностью большое сходство. Например, традиция хоронить незамужних и неженатых в свадебной одежде — траурный поезд в этом случае принимает некоторые черты свадебного.
— Этот обряд еще сохраняется?
— Да. У меня в полевых записях есть рассказ о женщине, которая умерла в 40 лет. Она была не замужем, и когда ее хоронили — это в деревне происходило, ей сделали вуаль. А недавно в одном блоге в комментариях я видела серьезную дискуссию о том, как умершую молодую женщину уместить в гроб в свадебном кринолине.
Партбилет с того света
История произошла в советское время. Умерла женщина. Ее похоронили, остался муж. Через какое-то время он понимает, что потерял партийный билет. Что делать? Везде искал — не может найти. Пришел каяться в парторганизацию. К нему отнеслись с пониманием, предложили еще поискать. Ночью во сне приходит к нему жена:
— Что такой грустный?
— Вот, партийный билет потерял.
— А он у меня, прямо под сердцем! Ты когда со мной прощался, наклонился — он из кармана выпал.
И что вы думаете было дальше? Эксгумация. Действительно, нашли в могиле потерянный партбилет.
Историю мне рассказал один из респондентов.
Назад к материалу «Пока смерть не разлучит»