— Какие слова вы назвали бы сейчас ключевыми?
— У меня сейчас в семье растет дочь, ей два года, то есть она в том возрасте, когда начинают говорить. И я очень остро ощутила цену словам — что мы в семье произносим, как мы это произносим, потому что она все схватывает и отражает то, что мне бы не хотелось слышать, но, видимо, я это произношу.
— Например?
— Одним из ее первых слов было «еще». Обычно у других детей это да/нет, а у нее было «еще». Одним этим словом она могла много эмоций выразить — и положительные, и отрицательные. Ни «да», ни «нет» у нее в ходу не было. Я задумалась: почему — еще и еще? Хорошо это или плохо — такое требование? Наверное, мы в отношениях друг к другу требовательны, и она такая же растет.
Нелли Уварова — героиня проекта «Новая интеллигенция»
Если выходить за рамки семьи, мне очень радостно, что мы вообще заговорили о каких-то других людях, об особых людях, которые заперты у себя в квартирах. В моем доме жил такой особый человек, я достаточно рано узнала, что есть такие люди, что их не надо бояться, с ними можно дружить. А став взрослым человеком, узнала, что можно не только дружить и общаться, протягивать руку при встрече, но и иметь длительные взаимоотношения. И мне нравится, что сейчас в обществе об этом говорят, что такие слова, как «аутист», просто появились, появилась необходимость их разъяснять, потому что многие даже не знают, что это значит.
В 14 лет я переехала из Грузии в Россию и с удивлением обнаружила, что я не знаю русского языка
— А антислово можете назвать?
— Я сталкиваюсь с тем, что слово «оптимизм» у многих вызывает отторжение. А мне жизненно необходимы оптимизм, радость. Где-то рядом с ними стоит слово «идиотизм», потому что оптимистов воспринимают как идиотов, человека, желающего радоваться чему-то каждый день, тоже считают идиотом. Для кого-то эти слова выстраиваются в ряд. Для меня тоже, но смысл я вкладываю абсолютно другой. Если говорить о моем «антислове», я не люблю слово «политика», в широком смысле. Отсюда все однокоренные слова — политиканство и так далее.
— Есть ли у вас любимые слова, речевые привычки?
— Я люблю слова, которые в ходу в узком кругу, профессиональные какие-то словечки, рождающиеся внутри одной компании. Например, есть слово, которому научил нас наш мастер Георгий Тараторкин, — это слово «нахалин». Это нахальство, наглость, но которые необходимы в актерской профессии, и вместе с тем это нечто все-таки благородное. Он говорил: если я вам скажу, что вы должны быть наглыми, то я буду не прав… Вы должны иметь нахалин. Еще у нас в Российском академическом молодежном театре, где я служу уже 12 лет, часто в ходу слово «растопыриться». Возможно, страшно звучит, но очень хорошо действует, прямо ободряюще. Например, в ситуации, когда нужно резко попробовать какой-то яркий рисунок роли. Одним словом я бы сказала — «растопыриться».
— Есть ли слова, по которым вы делите людей на своих и чужих?
— Да, есть. Я не люблю, когда женщину называют бабой или не дай бог бабищей… Мне жалко, что ушли выражения «сударыня» и «дама». Слово «дама» вообще воспринимается как оскорбительное — «дамочка». Хотя красивое слово. И то, что пришло на смену — «телки», «бабищи» — я с трудом воспринимаю.
— Можете ли вы по каким-то словам определить, грамотный человек или нет?
— В 14 лет я переехала из Грузии в Россию и с удивлением обнаружила, что я не знаю русского языка. Для меня это было очень неприятное открытие. Живя в Грузии, я училась в русско-грузинской школе, там в ходу были два языка, и по-настоящему я не знала ни один из них. Приехав в Россию, я поняла, что основной мой язык русский, но я его не знаю, пишу безграмотно. Мне пришлось брать частные уроки, потому что школьного образования мне не хватало. К счастью, я была достаточно взрослой, чтобы это шло не от родителей, а было непосредственно моим желанием. Грамотность-то мы подтянули, но когда я окончила школу и поступила во ВГИК, поняла, что очень важно правильно ставить ударения.
— И в речи других людей правильные ударения для вас тоже важны?
— Я просто это слышу, но мы живем в Москве, где очень много разных людей живет, приезжих из бывших советских республик и из других городов, которые говорят чуть-чуть иначе, но это не делает их менее грамотными. Если человек сейчас говорит чуть-чуть не так, но у него есть потребность говорить правильно — это самое главное. Поэтому, конечно, важно с человеком пообщаться и понять: он в пути или уже пришел. Если пришел, то, в общем, — до свидания. Хотя это я сейчас обостряю.
— Ваше отношение к такому человеку изменится?
— Если это касается конкретно моей профессии, то да. А если это касается каких-то жизненных ситуаций, то нет, потому что для меня все равно важнее внутреннее наполнение и система ценностей, по которой живет человек, а не то, как он выражается. В актерской профессии это важно, потому что мы несем ответственность за то, что мы говорим, что мы делаем, и за то, как мы говорим со сцены.
Все слова, которые сейчас в ходу, говорят о нас сегодняшних
— Бывали у вас персонажи, речь которых вам категорически не нравилась?
— У меня есть моноспектакль «Правила поведения в современном обществе», пьеса французского автора Жан-Люка Лагарса. Это монолог героини. При первом прочтении я практически сошла с ума, я не могла спокойно читать эту пьесу. Я злилась все время, мне приходилось перечитывать абзацы снова и снова, потому что я терялась. Героиня ужасно косноязычна, постоянно повторяет одну и ту же мысль чуть-чуть другими словами. Меня это возмущало и злило, но по-хорошему. Я пыталась понять, что это за человек, почему, когда можно было бы сказать: «В данной ситуации нужно сделать то-то и то-то» — она говорит: «В данной ситуации нужно, необходимо, следует сделать то-то и то-то, ну нужно это сделать, следует…»? В процессе репетиций мне было ужасно любопытно понять логику этого персонажа, логику построения фраз. Сейчас у людей, которые приходят на этот спектакль, первая реакция — они сходят с ума. А я ужасно комфортно себя чувствую, потому что я все про нее поняла. Почему она выражает мысль, используя столько слов? В каждый момент спектакля для этого есть разное оправдание, но изначально она нервничает, это неуверенность. Есть мысли, на которых она настаивает, поэтому повторяет. Есть мысли, с которыми она не согласна, но ей нужно об этом сказать, поэтому она пытается себя не выдать и повторяет еще раз, понимая, что, видимо, сейчас сказала неубедительно.
— Как вы считаете, детей нужно защищать от каких-то слов?
— Я думаю, да. Традиционно — от мата.
— А дворовый какой-то пласт, те же «телки»?
— А как этому противостоять? Конечно, мне бы не хотелось, чтобы дочь использовала такие слова в речи, но я не смогу это проконтролировать. Ведь есть момент роста, и слово «телки» может быть на каком-то этапе. Важно, что будет дальше. Раньше в моем лексиконе тоже наверняка были подобные слова, например слово «клево», теперь мне и в голову не придет его произнести, это ушло.
— Есть ли слова, которые вы бы изъяли из русского языка, если бы была такая возможность?
— Трудно говорить о словах, за каждым из них тянется шлейф ассоциаций, а главное — за ними стоит явление, например «национализм». Исчезнет слово, допустим, но останется явление. Его назовут как-то иначе, вот и все. Все слова, которые сейчас в ходу, говорят о нас сегодняшних. Это никак не обойти. Вообще все самое главное обычно скрыто внутри и трудно подобрать слова, когда ты по-настоящему захвачен чувствами, будь то любовь, гнев, чувство справедливости и т.д.