— Какие слова вы сейчас считаете особенно важными, актуальными? Какие слова вышли на первый план?
— Можно долго рассуждать на эту тему, но мне бы хотелось вспомнить, что в прошлом году Всемирный русский народный собор сформулировал список базовых ценностей для России, которые должны быть основой нашей национальной идентичности. Это вот такой перечень: вера, справедливость, мир, свобода, единство, нравственность, достоинство, честность, патриотизм, солидарность, милосердие, семья, культура, благо человека, трудолюбие, самоограничение и жертвенность. Такие ценности были предложены.
— Они были предложены, но являются ли они действительно ключевыми?
— Убежден, что да. Если для кого-то это не так, то надо в любом случае понять, что без этих ценностей жить общество не может. Например, у нас очень долго ставилась на первое место ценность свободы, но она не может существовать без справедливости, как и мир не может существовать без справедливости. Если мир несправедлив, значит, это не мир, он рано или поздно сменится войной.
— Многие из тех, кому мы задаем этот вопрос, как раз называют и справедливость, и свободу, и честность в числе ключевых слов. Но с одной оговоркой. Они говорят, что эти слова сейчас утратили свое истинное значение, в чем-то опошлились. Вы с этим согласны?
— Вопрос, в общем-то, простой. Или они вернутся, или этого общества здесь не будет. Будет другое общество, другие люди другого происхождения. Перечисленные ценности — это основа нормальной жизни любого общества.
— За словом свобода, по-вашему, сейчас действительно стоит свобода?
— В каком-то смысле разница между миропониманием христианина и миропониманием циника, она вот в чем: ценности не зависят от нас. Если мы их не исполняем и даже не знаем, это не значит, что они не являются истинными. Поэтому на самом деле, даже если нет настоящей свободы, это не значит, что не нужно к ней стремиться. Человек имеет свободу воли. И эта свобода должна быть в первую очередь ориентирована, между прочим, на то, чтобы быть свободным от греха. Ведь грех, порок делают человека несвободным. Ведь не свободен самоубийца, который уже выпрыгнул из окна, — он летит, и у него нет никакого выбора. Точно так же наркоман, алкоголик, гомосексуалист, развратник — они не свободны. Они находятся в зависимости от своего порока.
Ты крутой, а мир отстой — вот как-то так
— А что бы вы сейчас назвали антисловом?
— Слова, которые сейчас нередко объявляются значимыми и хорошими, на самом деле обозначают антиценности.
— Например?
— Эгоизм, алчность, забота о земном.
— Они разве объявляются хорошими?
— Ну как же, у нас же говорит сейчас реклама: делай то, что тебе пойдет на пользу, что тебе принесет удовольствие или будет тебе выгодно. Ты крутой, а мир отстой — вот как-то так. Все это плохо. Когда человек живет только для себя, он не живет. Ему очень плохо, и он быстро это понимает. Потом, смотрите, самонадеянность — это тоже одна из самых печальных антиценностей современного общества. Не случайно среди неверующих людей очень много тех, которые привыкли надеяться на себя — богатых, здоровых, сильных, жизненно активных и так далее. На самом деле этих людей очень жалко, потому что человек рано или поздно понимает, что на себя-то надеяться нечего, ты не в состоянии управиться со своей жизнью. И большинство людей слишком поздно понимает, что надеяться на себя было смешно и глупо. Твое здоровье, твои деньги, твоя власть, твой авторитет, твои преимущества перед другими людьми - ничто.
— Некоторые говорят, что антисловом сейчас стало слово «милосердие», потому что в связи с известным процессом оно потеряло свое истинное значение.
— Знаете, антислово в данном контексте — это слово «всепрощение». Нет никакого всепрощения. Недавно Олег Басилашвили вслед за десятками публицистов и еще каких-то людей почему-то сказал, что христианство — это всепрощение. Нет. Бог не прощает нераскаянный грех, он его карает вечными муками, и мы это прекрасно знаем из Евангелия. Никакого всепрощения в христианстве нет. Когда человек кается, когда он признает, что совершенное им действительно есть грех, и принимает решение больше не возвращаться к этому греху (он может оступаться снова, но самое главное — желание не совершать больше этого греха и признание того, что это был действительно грех, а не красивый яркий поступок, который должен всех научить, как жить), вот это является условием прощения, и Господь проявляет милосердие к самому серьезному грешнику. Но это не значит, что Господь примирится, согласится с торжествующим, вызывающим грехом, который оправдывает себя, который говорит: это никакой не грех, я буду делать так и дальше, смотрите все. Вот такой вызов Богу, он как раз очень жестко осуждается в Священном Писании. Поэтому всепрощение – это антислово. Оно противоположно христианству и не имеет с ним ничего общего.
Протоиерей Всеволод Чаплин о всепрощении
— То есть если бы на процессе девушки произнесли слово «грех» применительно к тому, что они сделали, их бы простили?
— Что на процессе происходит, для меня это десятый вопрос. Самое главное, что происходит между Богом и этими людьми. Если бы они сказали Богу или людям: «Это неправильно, мы больше никогда не будем так делать», открылись бы двери для Божия прощения, за которым, конечно, последовали бы какие-то человеческие чувства и человеческие выводы. Но мне кажется, к процессу это имеет мало отношения.
— Делите ли вы слова на «свои» и «чужие»? Как можете определить, что человек не вашего круга?
— Я к любому человеку отношусь открыто вне зависимости от того, что это за человек, и, собственно, никогда не делил людей на «своих» и «чужих». Я много общаюсь с людьми разных национальностей, разных вер, с представителями нехристианских религий, которые живут в России и других странах СНГ. Приходится общаться и с либералами, и с консерваторами, и с молодыми, и с пожилыми, и с детьми…
Мне очень не нравятся такие слова, как «быдло», «плебс», «анчоусы», «аборигены»
— Многих наших собеседников, как выяснилось, раздражают некоторые жаргонные слова или уменьшительно-ласкательные (денежка, фотки, фоткаться). Есть люди, которые просто из-за этого прекращают общаться.
— Мне кажется, это снобизм. Все-таки ты должен сам, через свой стиль общения, через то, чтобы подтолкнуть человека к какому-то примеру — постараться менять его культуру речи, если ты внутренне ее считаешь низкой. Это возможно. Я знаю людей, которые в самых тяжелых условиях — в рабочей среде, в тюрьме, среди армейского коллектива, на стройке — отказывались употреблять нецензурные слова, и вокруг них тоже переставали это делать. Главное — проявлять волю, проявлять стремление действительно обучать людей настоящей культуре, которая не в снобизме, не в том, чтобы поучать окружающих и показывать им: они плохие, а ты хороший. Это на самом деле плохо, это хуже любого бескультурья. Гордыня, которая часто отличает людей, принадлежащих к худшей части нашей интеллигенции, людей, которые привыкли, даже не имея на то достаточных оснований, считать себя лучше других, вот эта гордыня, она хуже любого хулиганства. Человек считает себя более образованным, более развитым, более продвинутым, но при этом он унижает других. Мне очень не нравятся такие слова, как «быдло», «плебс», «анчоусы», «аборигены», «рашенА» (от слова Russians). Я эти словечки очень часто слышу среди журналистов, интеллектуальной элиты, экспертного сообщества. Есть мы — «просвещенная часть общества», а есть — «быдло» и «плебс».
Протоиерей Всеволод Чаплин об интеллигенции и гордыне
— Можете ли вы по лексике отличить верующего человека от атеиста?
— Иногда могу. Есть слова, которые верующий человек никогда не употребит. Вся эта апелляция к черной силе, которая часто проскакивает через слово, все эти ссылки на удачу, на везение. Верующий человек так никогда не скажет, потому что удачи нет. Мы не знаем, что по-настоящему нам нужно, поэтому если посылает Господь что-то хорошее или что-то, что мы считаем по глупости плохим, — это правильно, так и должно быть. Вот говорят: «Береги себя». Что значит «себя беречь»?
— Может быть, это воспринимается как своеобразное заклинание?
— Понимаете, по большому счету, в такие фразы не все вдумываются, но это не христианские слова. Некоторые по привычке их употребляют. Про удачу, везение, фарт говорят, как правило, совершенно неверующие люди. Или еще когда употребляется имя Божие в самом неожиданном, полукощунственном контексте, в примитивно-бытовом, обывательском. Странные поговорки типа «Бог Троицу любит» - это какой-то абсурд с точки зрения богословия. Один раз некий военный человек во время торжественного церковного обеда поздравил архиерея, подарив ему бутылку, такими словами: «Бог Троицу любит. Вот вам сувенир для коллективного причащения». Духовенство хихикало, но мне по этому поводу все-таки грустно… Еще одни пример - суеверные поговорки вроде «ни пуха ни пера». Все это подсказывает, что речь идет о неверующем человеке или о том, кто делает первые шаги в вере.
— Вы сказали, что можно, как-то мягко направляя, исправить речь окружающих. Какие ошибки в речи и на письме вас особенно коробят?
— Всякие. Я с 19 лет занимаюсь редактированием текстов и очень плохо воспринимаю, когда мои сотрудники, молодые ребята, хотя все с хорошим образованием, делают какие-то чудовищные совершенно ошибки. Конечно, культура языка падает, и падает очень стремительно. Как с этим бороться, я не знаю. Но бороться надо. Через добрый пример, через постоянное напоминание, что писать грамотно — это признак уважающего себя и окружающих человека. Потому что если человек позволяет себе писать с дикими ошибками, это неуважение и к себе, и окружающим. Это признак пренебрежительного отношения к людям и к своей репутации.
— Значит, вы отчасти согласны с теми, кто считает, что хороший человек не может писать неграмотно?
— По-всякому складываются обстоятельства жизни у людей - может быть, просто человек не имел возможности получить навыки грамотного письма. Мы знаем, что люди в сельской местности часто не имеют возможности обучиться грамотно писать. Все, что они имеют, — это школа, которая не очень-то и добивается от них грамотности, и СМИ и соцсети, в которых грамотность иногда считается даже постыдной, уж не говоря о том, что ненужной. То есть не надо всех подряд в этом винить, но вы знаете, часто одно с другим все-таки связано. Когда человек не удосуживается прилично одеваться, прилично говорить, прилично писать, значит, у него действительно что-то не в порядке с душой.
— Какие слова и выражения вы бы изъяли из русского языка?
— Я бы сейчас на несколько книг наговорил.
— Давайте хотя бы первую тройку.
— Очень многие, очень многие. Даже не знаю… Тут сложно провести грань между лексемами и какими-то лозунгами, которые сегодня озвучиваются. Я бы убрал из телерекламы выражение «Бери от жизни все!» Я бы убрал блатную лексику, которая до сих пор у нас присутствует, как и блатная мораль. Присутствует в СМИ, среди политиков, участников экономических отношений. Она, конечно, всегда была во дворах, среди молодежи, в школах, но с блатными словечками и блатной моралью нужно расставаться. Я бы убрал глупые, не к месту употребляемые англицизмы. Я значительную часть своей жизни провел в англоязычной среде, я до сих пор часто говорю на рунглише, часто какие-то англоязычные фразы вставляю по поводу и без повода. Но когда вставляется отдельное слово, которое не имеет отношения к ситуации, это очень плохо. И вообще заимствование слов — это, с одной стороны, неизбежная вещь, но с другой, их надо заимствовать в правильном значении. Нужно понимать подлинное значение слова в контексте того языка, того пласта мышления, в котором оно сформировалось. Когда, например, у нас говорят, что есть различия между моралью и нравственностью, пытаются придумать эти различия, философски их обосновать, какие-то дефиниции придумать — это абсурд, потому что это одно и то же слово. Просто оно у нас было своим, и еще оно у нас появилось чуть позже в виде заимствованного слова «мораль». Этика — слово с легитимным вторым значением (наука о морали), но может означать и нравственность (мораль) Поэтому, когда говорят «морально-нравственно-этический», это кошмар. Я эту «триаду» иногда употребляю, чтобы развеселить окружающих, но смеются не все.
Протоиерей Всеволод Чаплин о культуре речи