Зачем раньше на конце слов писали Ъ

ъ, ь — гласные буквы

В древнерусском языке до XII века был такой звуковой закон: все слоги должны кончаться на гласный звук. Для сравнения: так же устроен слог в современном японском языке:

Ещё в древнерусском языке были и два особых звука — редуцированные гласные. Записывались они буквами ъ и ь. Сейчас эти буквы именуются твёрдым и мягким знаками. Раньше же они назывались ер и ерь соответственно; вместе они — е́ры.

Буква ъ обозначала звук [ʊ], буква ь — [ɪ]. Оба звука встречаются и в современном русском языке, но только в безударном положении: например, как [у] в слове вы́ручка и как [и] в слове визжа́ть. В древнерусском языке оба звука могли быть и под ударением.

В XII веке в древнерусском языке произошло крупное фонетическое изменение. По определённой закономерности, о нюансах которой мы для краткости рассказа умолчим, все редуцированные гласные разделились на сильные и слабые.

Сильные превратились в гласные [ъ] > [о], [ь] > [е]. Слабые просто исчезли, или пали. Потому это событие называют падением редуцированных. Оно, к слову, дало русскому языку так называемые беглые гласные: платъкъ, платъка > платок, платка.

Согласитесь, теперь язык стал куда более похож на современный и по звучанию, и по написанию.

ъ, ь — знаки конца слова на письме

Орфография, разумеется, не меняется мгновенно вслед за произношением… и, вообще говоря, её развитие может пойти особым путём.

После ХІІ века ъ, ь устойчиво держались на конце слов, но в других местах стали исчезать. Раньше всего ъ и ь переставали писать в корнях: кънѧзь > кнѧзь, мъного > много, дългъ > долгъ. Потом ъ и ь стали исчезать в суффиксах: чьтьць > чтець, холодъкъ > холодокъ, Коурьскъ > Коурскъ

Общая логика эволюции орфографии была в следующем: не отражать позиционных изменений звуков.

Для людей древности — людей без современной языковой теории в голове — трудно осознать, чем отличаются ь в написаниях жизьни, гвозьди от ь в написаниях судьбѣ, стельки.

Современный же школьник научен, что в первом случае ь не нужен, поскольку здесь это отражение позиционной мягкости согласных [жиз’н’и], [гвоз’д’и], а во втором случае ь отражает постоянную мягкость (фонематическую), что понятно по беглой гласной: судьбе — судеб, стельки — стелек.

Итого к ХVІІ–ХVІІІ векам русская письменность выработала правило, которое применялось достаточно часто: ь, ъ — это знаки конца слова. В иных позициях не пишутся.

Как реликт этого, можно упомянуть некоторые фамилии. Например, сподвижник Петра І Александр Меншиков, но современный актёр Олег Меньшиков. Фамилии обоих всегда произносились с [н’], но орфография могла быть разной.

Возможно, в некоторых старых текстах вы видели также и написания вроде полза, посолство, борба. Это как раз оттуда.

В Средневековье писали без пробелов. Обыкновением пробелы становятся в русском письме лишь в XVІ–ХVІІ веках. Сначала пробел делил даже не на слова, а на словосочетания.

Пробел как знак деления на слова стал нормой лишь при Петре І, когда типографика была обращена на западный манер. При письме без пробелов конечные ъ, ь служили надёжными знаками границы слов. Это несколько упрощало чтение.

Разделение на слова в древности было нужно не совсем для того же самого, для чего сейчас. Сейчас у нас иная психология чтения: мы почти всегда читаем про себя, не проговаривая текста вслух. При таком чтении глазу важно различать отдельные слова, потому что мы их воспринимаем как единое целое — почти что как иероглиф.

Общий вид слова и контекст помогают всё читать верно, а также позволяют читать быстро, не фокусироваться на каждой букве отдельно. Так мы делаем только при запинке или чтении новых, незнакомых слов.

В древности же читали почти всегда вслух, часто по слогам. Или если не вслух, то проговаривая слова про себя в голове. Так текст понимается уже после того, как он был озвучен.

Для чтения вслух по слогам важнее не словоделение, а слогоделение. Конечные ъ, ь как раз и оказались нужны для того, чтобы не смешивать последний слог слова, которое кончается на согласный, с первым слогом следующего слова.

Конечные ъ, ь не были единственными приметами границы слова. Вместо них могли выступать:

• выносные буквы: гра^дмоско^в ‘град Москов’
• дублетные буквы: шлинаоулицꙋ ‘шли на улицу’
• дублетные начерки: кнѧзевиjбоꙗромъ ‘князеви и бояром’ (‘князю и боярам’)
• надстрочные знаки: сїѝсꙋтьи῎ноци ‘сии суть иноци’ (‘они — иноки’)

Эта не столь прямолинейная, но всё же прозрачная система словоделения была удобна образованным людям прошлого. Потому западноевропейский пробел мог казаться излишним, а для ревнителей старой веры и книжности — даже кощунством.

К слову, неспроста в современной русской орфографии разделительный ъ встречается только после приставок: приставки долгое время не различались терминологически с предлогами и считались отдельными словами.

На уровне морфонологии связь между приставкой и корнем до сих пор самая слабая — такая же, как и между отдельными словами.

Положим, само явление йотации гласного после согласного, ради пометы которого ъ и нужен, возможно лишь на границе слов и на границе приставки и корня:

ь показывает мягкость, а ъ… показывает твёрдость?

Постоянные твёрдость или мягкость согласного — это тот признак, который должен быть показан. Такой основной принцип русской орфографии (твёрдые и мягкие согласные — это разные фонемы; русская орфография отражает фонемы).

Потому буква ерь в ХVІІІ веке восстановила свои места в середине слова и превратилась в мягкий знак. Так переосмыслить её было легко — ь уже всегда стоял на конце слов, и только с его помощью и можно указать тут мягкость конечного согласного: день, написать, ночь, помощь, наискось.

По аналогии его стали называть твёрдым знаком. Хотя никакой фонетической «твёрдости» он не показывал.

Само отсутствие ь уже указывало на твёрдость согласного. Помечать же каждый твёрдый согласный ъ было бы чудовищно избыточно: всплеск волн могло бы выглядеть как *въсъпълесъкъ волънъ!

Письмо без конечного ъ до революции: споры и культурные коннотации

Хорошо. Мы теперь знаем, зачем ъ писали до XVII—XVIII веков — он был удобен как знак конца слова в тексте без пробелов. Но неясно, почему от еров не избавились при Петре І. Ведь тогда стал повсеместен пробел, а люди стали много читать про себя — как европейцы.

На самом деле первые книги без конечного ера были напечатаны ещё в конце XVIII века. Например, в нескольких книгах «Академическихъ извѣстій» в 1781 году отдел «Показанія новѣйших трудов разных Академій» печатался ради эксперимента без ъ.

Ещё в 1768 году академик Антон Барсов предлагал не писать ъ на конце слов:

На пр. въ словѣ Антонъ послѣдней складъ тонъ не иначе выговаривается какъ и первой Ан: слѣдовательно можно бъ оное слово такъ и писать всегда Антон <…> какъ во всѣхъ другихъ извѣстныхъ языкахъ, изъ которыхъ ни въ одномъ сего знака нѣтъ <…>

«Азбука церковная и гражданская съ краткими примѣчанїями о правописанїи» (1768)

Даже Александр Пушкин замечал:

Шпіоны подобны буквѣ ъ. Они нужны въ нѣкоторыхъ только случаяхъ, но и тутъ можно безъ нихъ обойтиться, а они привыкли всюду соваться.

«Опроверженіе на критики» (1830)

Но массовым отказ от конечного ъ не был до 1917 года. Письмо без ъ воспринималось:

• либо как дерзкое новаторство на грани с хулиганством: так, без ъ печатает свой первый сборник стихов «Ряв!» футурист Велимир Хлебников (1914);
• либо как примета вольнодумства: известный своими либеральными воззрениями академик Иван Бодуэн де Куртене, даже сидевший за написание политически крамольной статьи в тюрьме (1913), издавал свои как научные, так и политические сочинения без ъ, но с ѣ, і и всеми старыми правилами;
• либо как бытовой регистр письма: подобный современному письму в мессенджерах без заглавных букв, точек в конце, многих запятых, с сокращениями вроде ща, пж, спс, всм, чёт, чё-нить и др. В пример можно привести сохранившуюся рукописную кулинарную книжку (сборник рецептов) некоей Муськи Тарасовой (1910).

А какие были аргументы за то, чтобы конечный ъ оставался, помимо аргумента к традиции? Большинство из них сводятся к более удобному чтению и меньшим требованиям к вёрстке.

Люди, которые сейчас пишут в традиционной орфографии (в частности, и автор этой статьи), подмечают: границы слов видны лучше, когда на конце стоит ъ. Если в пореформенном правописании словоделитель — это только один символ (пробел), то в дореформенном это последовательность сразу двух символов — ъ + пробел.

Любопытно: лингвист Александр Томсон сравнивал отмену ъ на письме с упрощением светофора (ж/д): вместо двух знаков красный / зелёный светофор мог бы работать по принципу горит / не горит. Им пользоваться было бы можно, но, пожалуй, мгновенная реакция на такой сигнал была бы слабее (1905).

В дореволюционных шрифтах обыкновенно был пробел меньшего размера, чем в современных. При наличии ъ это облегчает чтение. Особенно удобство ъ как знака конца слова приметно при чтении рукописных текстов, где длина пробела каждый раз разнится, где-то он может быть и вовсе еле заметен.

В кириллическом тексте количество «смотрящих» по ходу чтения букв значительно меньше, чем в тексте на латинице. Поэтому кириллица в некотором роде сложнее глазу для восприятия, чем латиница. Потому конечный ъ облегчает чтение — он «закругляетъ фигуру слова и тѣмъ даётъ ему направленіе».

Особенно хорошо эта роль ъ заметна по изданиям XVIII века: там часто конечный ъ писался заглавной буквой. В таком случае он возвышался над строкой и явственно показывал конец слова.

Впрочем, лингвисты в Академии наук в большинстве своём сочли аргументы за сохранение конечного ъ незначительными. Реформаторы исходили из статистики, будто бы ъ занимал до 3,5% объёма текстов и уже одним этим мешал экономии бумаги.

Толки о том, чтобы упразднить конечный ъ из письма, ходили два века. Но только в революционную эпоху эту дерзкую затею удалось претворить в жизнь.