В 1883 году в Петербурге объявился некий персонаж, предвосхитивший традиции позднейшей эпохи. Он ходил по редакциям газет, штаб-квартирам благотворительных обществ и всюду рассказывал о сообществе вольных казаков, которые живут охотой и наемничеством в дебрях турецкой Анатолии. Звали его Николай Ашинов. Он сочинил себе геройскую биографию — он, де, и отбивал турецкий десант под Новороссийском, и штурмовал Карс в 1878 году, а на вопросы о конкретных подробностях отвечал, что это тайна, которую он не вправе раскрывать. Словом, с поправкой на эпоху он предвосхищал поведение некоторых наших современников, служивших в сверхсекретных спецподразделениях и по воле судьбы вынужденных ныне ждать милости судьбы у дверей алкомаркета. Впрочем, мысль этого господина шла значительно дальше просьб одолжить 100 рублей ветерану неведомых боев. Ашинов хотел организовать переезд вольных казаков обратно в Россию и заселить ими Черноморское побережье Кавказа.
В реальности Ашинов жил в Царицыне, а командовал никакой не казачьей сотней, а бандой хулиганов из пары десятков горцев, которых несколько лет тому назад сослали за мятеж, — и то это было давно. Впрочем, он подошел к делу основательно и разработал детальный письменный прожект переселения своих мифических казаков на новые наделы.
Чиновники, люди скучные и основательные, один за другим убеждались, что Ашинов прохиндей, и показывали в сторону двери. Однако вскоре ряженому казаку улыбнулась судьба — в Москве он сошелся со славянофилами, у которых сумел выманить денег на организацию колонии.
В казаки он навербовал крестьян из-под Полтавы, которым щедро сулил богатые земли, освобождение от податей и подъемные деньгами и скотиной, а заодно неумеренно льстил, напоминая о славных временах Запорожской Сечи. Эта казачья «МММ» имела некоторый успех — соблазнилось переездом около сотни семей. Мало того, ему реально удалось выбить землю и кое-какие подъемные у местных властей под Сухумом. Большая часть, правда, быстро разочаровалась, когда выяснилось, что и земель меньше, и подъемные не столь щедры. Однако Ашинов сумел выманить денег на покупку скотины у администрации — скот он, правда, купил сам и перепродавал своим «казакам» втридорога.
Вся эта история дошла до окружного начальства, которое прислало в «станицу» ревизоров. «Атаман» не стал дожидаться, пока круг преданных соратников совьется в петлю, и сбежал. Однако теперь у него созрел еще более дерзкий план.
В Москве он направил стопы к покровительствовавшему ему поэту и журналисту Ивану Аксакову. Через него наш герой познакомился с известным консерватором Михаилом Катковым — и, как ни странно, убедил обоих, что во всем виновата коррумпированная и косная администрация на Кавказе, состоящая к тому же из каких-то непатриотичных поляков и немцев. Теперь он только увеличил размах своих россказней, описывая десятки тысяч казаков, которые только и ждут оказии послужить России, а в ожидании такой оказии посылающих эмиссаров в Индию и Китай, чтобы научиться чаеводству. Образ чайных кустов, колосящихся, подобно развесистой клюкве, над просторами Малой Азии оказался удивительно притягательным — тем более что Ашинов непрерывно накручивал градус безумства и теперь рассказывал о казаках, добирающихся до Судана и Абиссинии! На сей раз он предлагал колонизировать уже земли на востоке Африки.
Очевидно, этот прохиндей был действительно обаятельным, поскольку ему удавалось одного за другим мистифицировать самых разных видных людей и в конце концов добраться с проектом казачьей колонии в Африке аж до Константина Победоносцева, обер-прокурора Синода. В качестве доказательств Ашинов предъявлял полуграмотные письма, которые сам же и составлял. Победоносцев, к слову, вполне понимал, кто перед ним, но считал, что из этой авантюры, если государство не будет ей мешать или, наоборот, слишком явно стимулировать, может выйти некая польза.
Император Александр III был в курсе истории со станицей под Сухумом и проекты Ашинова неизменно заворачивал, но под арест мошенника отчего-то не брали, а он продолжал покорять сердца газетчиков и общественных деятелей.
В конце концов, Ашинову предложили, если он хочет, ехать в Африку со всеми желающими — но на собственные деньги. Для создания колонии Ашинов избрал окраины Эфиопии — как-никак христианская страна. Для рекламы своего предприятия Ашинов вдохновенно нес ахинею о том, как его принял император Эфиопии, и о побережье Индийского океана, кусок которого ему выделили для поселения. Газетную статью об этом он, разумеется, тоже написал сам. В Эфиопии он действительно был, но не добрался дальше резиденции наместника одной из провинций. Этого вброса, впрочем, хватило для настоящей истерики в газетах — журналисты, никогда не бывавшие в Африке, расписывали толпы казаков, тайно живущих в Судане, верховьях Нила и Месопотамии. Сам же «атаман» вышел в свет, где вел себя невероятно развязно и рассказывал о своих похождениях истории уже откровенно в духе еще не написанных комиксов об Индиане Джонсе. Впрочем, градус общественной истерии уже был достаточным, чтобы прожектера не отправили ни в тюрьму, ни в дурдом.
В действительности, Ашинов был неплохим психологом, он быстро находил ключики к собеседникам и давил на их личные склонности и чаяния. Священникам он живописал перспективы приобрести благодарную паству среди африканских христиан, военных соблазнял базой на побережье Индийского океана, среди патриотов играл на национальных чувствах.
В 1888 году Ашинов предпринял разведку восточного побережья Африки. Затем он посетил Францию, где нашел достаточно людей с развесистыми ушами, которых можно было очаровать. Правда, на международном уровне его прожекты уже вызвали только головную боль. Хотя Ашинову удалось раскрутить некоторых французских богачей на помощь его будущей колонии в обмен на защиту интересов Франции, его планы стали известны англичанам и итальянцам и вызвали резкую реакцию.
Но остановить авантюриста уже ничто не могло. В декабре 1888 года из Одессы в Абиссинию отплыл пестрый отряд «вольных казаков», среди которых никаких казаков на самом деле почти и не было. Налицо имелись студенты-недоучки, отставные офицеры, авантюристы, жулики и бандиты. Дорогой они ограбили рулетку в игорном доме Порт-Саида, пили и хулиганили.
На Рождество 1889 года вся эта компания высадилась в Таджурском заливе, на территории нынешнего Джибути. Местные жители смотрели на пришельцев как на экзотику. Местному «султану» (его дворец представлял собой хижину из прутьев) подарили штаны и тем завоевали его расположение.
Колонию решили назвать Новой Москвой. Правда, быстро начались ссоры с населением — одесские «казаки» увели у аборигенов корову, начались стычки, и «султан» сплавил беспокойных гостей в полуразрушенную египетскую крепостицу Сагалло. «Казаки» разбили огороды, затеяли охоту — благо, дичи в окрестностях водилось много, в море было полно рыбы. На самом деле, Ашинов, кажется, впервые сделал что-то большое и хорошее. Двести человек обрели дом на берегу теплого моря. Но, увы, планам обосноваться в Сагалло не суждено было сбыться.
Сагалло находилась на формально французской территории. К тому же на востоке Африки имели свои интересы итальянцы. В Париже и Риме реакция на эскападу Ашинова была нервной, и в конце концов французы запросили Петербург: это частная инициатива или авантюра от лица государства? Александр III, изначально именовавший Ашинова не иначе как пройдохой, велел ответить, что Российская империя к этим выходкам отношения не имеет. Александра вообще изрядно взбесило, что из-за «этого скота Ашинова» у него проблемы в отношениях с Францией и Италией, и он велел отправить военный корабль в Африку, чтобы вывезти «казаков». Но французы успели раньше.
5 февраля французы прислали к Сагалло аж четыре военных корабля. Однако на требование покинуть крепость атаман не отреагировал никак. Это стало роковой ошибкой. Французы открыли огонь.
Клоунада обернулась настоящей трагедией. Первый же снаряд угодил в помещение для семейных колонистов, убив сразу пятерых — все женщины и дети. Дальнейший обстрел убил еще одного «казака». В конце концов, колонисты выбросили белый флаг.
Колонистов выслали в Россию. Сагалло взорвали. Александр не слишком педалировал тему этого расстрела из соображений большой политики. Интересно, что наиболее неловко чувствовала себя как раз французская пресса — галлы сожалели, обвиняли свое правительство в явно чрезмерном применении силы и в результате даже с некоторым успехом устроили кампанию по сбору средств в пользу злосчастных «казаков».
Ашиновцев выселили туда, откуда они прибыли. Самого неугомонного атамана собирались сослать в Якутск, но охолонули и в конце концов упрятали под Чернигов. Там несостоявшийся покоритель Африки нашел покой и гармонию: он обратил свою кипучую энергию на созидание, устроил большой сад, отличную пасеку, растил скотину и завел добровольную пожарную дружину, во главе которой и ездил на все пожары. А в его доме хранилась невесть откуда взявшаяся сабля, отделанная золотом, с надписью на греческом «Юстиниану Великому». Кое в чем этот мистификатор не изменил себе до конца.
