«МН»: Расскажи, как ты попала в Россию.
Манижа: Моя история достаточно банальная, трагичная, с одной стороны, но с хэппи-эндом. И связана с войной в Таджикистане. Страна была классной, светской, мои родители были современными, талантливыми людьми с мечтами и целями. А потом наступила эта сокрушительная, нечестная война. Я не знаю справедливых войн, — но эта была очень жестокая. Моим родителям пришлось бежать. Ближайшим государством была Россия, и они сбежали в Москву. Мне было три года, я не помню войны, но помню, с чего начался мой путь здесь. Закрываю глаза — и вспоминаю детский сад.
«МН»: Где это было?
Манижа: Родители переехали в район Строгино. Денег не было вообще, мы снимали супер задрипанную однокомнатную квартиру. Нас было много. Было тяжело.
«МН»: Много — это сколько?
Манижа: Потихоньку приезжали все, кто бежал оттуда. В итоге моя мама воспитала пятерых детей. Очень серьезная и сильная женщина. С нуля, не имея в Москве ни связей, ни друзей, не имея денег или статуса, который оставила в Таджикистане. Она начала работать уборщицей, еще продавала футболки в метро, на улице.
«МН»: И вот ты попала в детский садик. Что помнишь? Как ассимилировалась здесь? Ты хорошо по-русски говорила?
Манижа: Я вообще не говорила по-русски. Не могла объясниться. Меня не называли по имени. Были случаи, когда называли «черножопой». Я помню все это очень хорошо, но мне повезло с семьей — она меня всегда защищала. Не ругалась ни с кем и доспехи на меня не надевала — нет. Доспехом было доброе слово. Мама пришла в садик, спокойно поговорила со всеми детьми, объяснила, что такое «черножопые» и почему так нельзя никого называть, неважно, какой ты национальности. Ей удалось как-то объяснить это маленьким детям, у меня появилось много друзей.
«МН»: Это же не была ненависть какая-то, это было недопонимание?
Манижа: Не существует добрых и злых. Есть фраза «не ведают, что творят». Это просто невежество. Необразованность. Особенно дети, они не знают, что такое «черножопые». Не было такого, что однажды утром они проснулись и услышали это слово в своей голове. Они услышали в обществе – от своих родителей или где угодно – и передали своим сверстникам.
«МН»: А родители почему так говорят?
Манижа: Опять же: от невежества, необразованности, страха. Когда ты видишь приезжего человека, которому трудно объясняться, сразу же возникает инстинкт самосохранения. Человек транслирует этот страх, он сам боится, а ты боишься взаимодействовать с ним, и вы оба прикрываете свой страх агрессией.
«МН»: Позже у тебя возникали подобные проблемы?
Манижа: К сожалению, такие проблемы существуют до сих пор. Особенно последние несколько недель моей жизни. Не могу сказать, что это мешает мне жить или делать то, что я делаю. Все равно я иду к своим целям, своей мечте, отвечаю за собственные поступки. И до сих пор я не знаю, когда пойдут на убыль расизм и ксенофобия. За это я не могу ответить, к сожалению. Но могу ответить за то, что делаю — здесь и сейчас. Я стала примером для многих людей, детей. Да дело даже не в возрасте. Дело в том, что они видят меня в медиа и понимают, что можно добиться очень многого.
Для тебя не будет преград, пока ты над собой работаешь. Над своим образованием, восприятием, над своей добротой. Потому что добрым человеком быть намного сложнее, чем злым.
«МН»: Надо пытаться перевоспитать тех, кто…
Манижа: Ни в коем случае нельзя отвечать ненавистью на ненависть. Я уверена, что надо вступать в дискуссию с людьми, у которых мнение отличается от твоего. Когда мы сталкиваемся лбами с людьми, у которых противоположное мнение — это развитие. Это трение и сдвигает ксенофобию с места. Оно и меняет отношение друг к другу.
«МН»: Эта ненависть — она только в интернете? У меня впервые в жизни возникло ощущение – хоть я давно работаю в интернете – что здесь очень много расистов, ксенофобов, сексистов и гомофобов. Ты считаешь, что это отражает картину общества? Или люди, с которыми ты общаешься, другие?
Манижа: Я считаю, у нас так принято — в нашей культуре о хорошем молчат. Не принято громко говорить о хорошем. А когда люди злятся – что они делают? Кричат. Зло выглядит ярче, но сила зла не ярче. Добрых людей все равно будет больше, я в этом уверена.
«МН»: Вот это зло по отношению к тебе — как ты думаешь, есть какие-то конкретные претензии? Или люди в интернете злятся, потому что их все достало? Жизнь тяжелая.
Манижа: Людям говорят плохое не от хорошей жизни. Ну и в интернете ты не несешь никакой ответственности. Не думаю, что на улице кто-то ко мне подошел и сказал бы что-то в лицо. За все это время на улице я ни разу не слышала того, что люди пишут в комментариях.
«МН»: А хорошее говорят в лицо?
Манижа: Хорошее — да. Обнимают, поддерживают. Парадокс? Парадокс.
«МН»: Это два разных мира.
Манижа: Конечно. Существует статистика, что в американском YouTube 30% комментариев – негативные, а 70% – положительные. В российском — наоборот. У нас так принято: если нам что-то не нравится, мы высказываемся!
«МН»: А ты сама такая же?
Манижа: Конечно. Но я никогда не писала гадости в комментариях. Никогда не писала матом, не писала агрессивные, националистические комментарии. И в жизни никогда себе такого не позволяю и считаю это отвратительным. Это неправильно. Так нельзя относиться к людям.
«МН»: Тебе попадает в сердце эта ненависть? Или у тебя барьер?
Манижа: Да нет. Не существует такого барьера, это не может ни ранить, ни застрять на какое-то время. Но я не одна, и это помогает мне справиться. Броня — это не значит, что ты один такой уникальный и способен бороться с хейтом. Броня это поддержка и любовь, а ее немало.
«МН»: Вернемся к детству. Ты с детства в России, ты русифицировалась, то есть впитала культуру?
Манижа: Я — идеальный кейс для националистов. Я беженец, который ассимилировался просто прекрасно. Я говорю на русском. Делаю что-то хорошее для нашей страны. В какой-то момент я стерла себя ластиком.
«МН»: В смысле «стерла»?
Манижа: Свою идентичность.
«МН»: Обнулила и впитала новую?
Манижа: Конечно. Я посчитала, что если хочешь добиться чего-то — нельзя говорить с акцентом. Нельзя носить национальную одежду, потому что на тебя будут косо смотреть, смеяться над тобой, не пустят куда-то. Сейчас наоборот: я начала носить национальную одежду, начала уважать и ценить свой акцент, перестала стесняться высказаться как-то неграмотно. Я живой человек и русский язык для меня очень важен. Но мой внутренний язык не менее важен.
«МН»: А какая у тебя идентичность?
Манижа: Я недославянка, недотаджичка. Это навсегда, и иначе уже не будет. В Таджикистане я уже не чувствую себя своей. Здесь я еще не своя. И вот это «еще» длится очень долго.
«МН»: Тебя это расстраивает?
Манижа: Когда-то расстраивало, но нельзя расстраиваться. Сейчас я думаю, что это мой почерк. Я могу себя определить. Это счастье, когда ты можешь себя определить.
«МН»: Что тебя вдохновляет?
Манижа: Мне очень нравятся реальные истории людей. Раньше, когда у меня было плохое настроение, я обожала включать документальный фильм про какого-нибудь исполнителя, актера, режиссера. Мне не были интересны их музыка или их кино, но было интересно, как они жили, как справлялись с обычными бытовыми трудностями. Все это не может не вдохновлять. Пример других.
«МН»: А кто для тебя стал примером?
Манижа: Нина Симон, Боб Марли, Мария Каллас, Билли Холидей — у них у всех жизнь была трагичной, тяжелой. Вообще, если по-настоящему углубиться в жизнь любого артиста, вы увидите, что за его успехом стоит нормальная человеческая травма.
«МН»: Когда у тебя случился успех – я помню «Крокус», – и все, что сейчас происходит, — у тебя не закружилась от этого голова?
Манижа: Нет. Я до сих пор не считаю себя популярным человеком. До сих пор думаю, что могу больше и буду делать больше. Плюс, когда я вижу перед собой цель, то все, что вокруг — не отвлекает меня.
«МН»: Никакой звездной болезни?
Манижа: Не мне судить, но мне кажется нет. Кто-то скажет: вот, она со мной не поздоровалась, она не так ответила на сообщение, не подняла трубку — она точно «зазвездилась». Конечно, такие люди найдутся. Может, человеку плохо, он в своих мыслях и не заметил тебя. Он не специально это сделал. Но мы хотим придумать и навесить ярлыки.
«МН»: Что ты своим творчеством хочешь донести? Ты чувствуешь себя мессией? Хочешь что-то поменять? Или для тебя это просто способ заработка, самореализации?
Манижа: Заработок и реализацию можно в других сферах получить.
А в музыке, в искусстве — мне хочется, чтобы это лечило, меняло. Иначе это бессмысленно.
Иначе это какое-то самолюбование. Я говорю конкретно про себя, не хочу оскорбить кого-то. Мне хочется менять мир к лучшему. Потому что я не могу себе позволить иначе. Я оборачиваюсь и вижу, как много ушло из жизни людей, которые старались сделать многое – и что, мы теперь должны забыть об этом? Должны делать что-то другое? Это было бы оскорбительно по отношению к тем, кто уже ушел, вложив много любви и сил в этот мир.
«МН»: У тебя получается?
Манижа: Да.
«МН»: Ты чувствуешь это?
Манижа: Конечно! Любая ситуация в моей жизни так или иначе приводит к какому-то изменению. Хорошему, чаще всего.
«МН»: Тема домашнего насилия в твоем творчестве — почему она тебя заинтересовала? Как тебя коснулась?
Манижа: Это зло, которое существует среди нас до сих пор. Оно было и когда я была подростком, — я видела это вокруг себя, у своих знакомых. И впоследствии замечала у своих близких подруг, и меня удивляло, почему это зло существует до сих пор?
«МН»: А почему? Где проблема? Мне интересно. Я лоббирую как могу закон о домашнем насилии, но до сих пор не могу понять — почему это происходит?
Манижа: Как минимум на государственном уровне должна быть защита. Смотри — так поступать нельзя. Это уже немного меняет людей, правда? Эта проблема очень емкая, очень противоречивая. И пока мы не окажем помощь жертвам, не начнем говорить с абьюзерами напрямую — мы не изменим ситуацию. Пока мы здесь с тобой сидим и разговариваем, какой-то ребенок растет в семье, в которой родители друг друга бьют. Этот ребенок будет жить с травмой очень долго и возможно, к сожалению, сам станет абьюзером. Знаешь знак бесконечности? Он какой-то удручающий. Его хочется надломить.
«МН»: Как что-то изменить в головах? Твое творчество меняет?
Манижа: Творчества недостаточно. Оно задает тебе направление. Дальше надо работать с проблемой. Проходить терапию. Если находишься в тяжелой ситуации, если ты жертва — тебе надо обращаться за юридической и психологической помощью. Если тебя никогда не касалось домашнее насилие и ты не знаешь, что это такое — не будь холодным, не будь безразличным. Возможно, кто-то за стенкой причиняет другому боль — вызови полицию. Не бойся действовать!
«МН»: Ты решила заниматься проблемами женщин, потому что ты женщина?
Манижа: Я человек. И мне не нравится, когда люди друг друга бьют. Не нравится, что существует несправедливость. Если я могу сказать об этом и мне ничего не мешает – а мне ничего не мешает – я буду об этом говорить.
«МН»: Ты считаешь себя феминисткой?
Манижа: Да, я считаю себя феминисткой.
«МН»: А что такое феминизм?
Манижа: Гармония. Человечность. Доброта. Осознанность. Я сейчас буду перечислять и окажется, что многие люди даже не подозревают о том, что они феминисты. Это образ жизни. Когда я знаю, что при любом раскладе у меня есть выбор. Поверь, очень многие люди не знают, что у них есть выбор. Они считают, что они его не заслуживают или у них его нет. Им кажется: «Нет, этого я сделать не смогу». Почему? Потому что кто-то убедил их в этом.
«МН»: Мне кажется, это не связано. Обязательно быть феминисткой, чтобы понимать, что у тебя есть выбор?
Манижа: Конечно! Когда ты делаешь выбор, ты несешь ответственность. Есть ответственность и то, как ты с ней справляешься. Остаешься в первую очередь человеком. Не вступаешь в кровопролитие. Не можешь пройти мимо человека, который нуждается в чем-то. Когда ты толерантен в своих высказываниях, в своем поведении — это и есть феминизм.
«МН»: Ты не осуждаешь женщин, которые нефеминистки?
Манижа: Нет. Это их выбор.
«МН»: Сторонница патриархата — это плохо? Я часто такое читаю.
Манижа: Нет, я не осуждаю никого. Это право этих женщин. И если они счастливы, то кто я, чтобы мешать их счастью?
«МН»: Расскажи про свою общественную деятельность. Чем ты сейчас занимаешься?
Манижа: Хочется открыть свою НКО. Мы уже готовы. НКО будет нацелена на помощь женщинам с иной ментальностью в ситуациях домашнего насилия. До этого мы выпустили приложение SILSILA — кнопка помощи, которая дает возможность человеку, попавшему в кризисную ситуацию, рассказать близким, где он находится и где рядом центры психологической и юридической помощи. Также я много работаю с детьми-беженцами. Более двух лет я сотрудничаю с ООН, в прошлом году получила мандат Посла доброй воли. Первой от России. Моя роль в том, чтобы через творчество транслировать духовные ценности, говорить о проблемах беженцев, расизма, неприятия.
«МН»: И последний вопрос. Представь, что рядом с нами талантливый ребенок, который считает, что достоин чего-то большего, чем то, что у него есть. Что бы ты ему сказала? Чтобы он поверил в себя? Мне кажется это самое сложное — поверить в себя. «Как успеха добиться?»
Манижа: Я скажу: «Не бойся делать ошибки».
«МН»: Спасибо!