Как любая институция, задающая моду, Канны на самом деле следуют за ней. Каждый год — срез крупных тенденций современного кинопроцесса примерно в 50 полнометражных фильмах, из которых состоит официальная программа (параллельные программы «Двухнедельник режиссеров» и «Неделя критики» не в счет — сам фестиваль не участвует в их организации). Обязательно есть фильмы всех континентов; в этом году требование соблюдено, хотя Латинская Америка представлена единственным фильмом «Память» таиландца Апичатпонга Вирасетакула, но зато в конкурсе сразу две африканские картины.
Должен быть большой европейский арт-мейнстрим (в этот раз, например, «Искушение» Пауля Верхувена), несколько премированных режиссеров-грандов (Леос Каракс, Апичатпонг Вирасетакул, Асгар Фархади) и популярных французов (Жак Одиар, Франсуа Озон).
Должен быть Голливуд («День флага» Шона Пенна), пара-Голливуд («Французский вестник» Уэса Андерсона) и американское инди («Красная ракета» Шона Бейкера).
Должен быть европейский социальный реализм (в последнее время такое отправляют во второй дивизион — программу «Особый взгляд») и политическое кино о проблемах экзотических стран («Языки» Махамата Салех Харуна, «Дело» Алексея Германа-младшего), а также весь диапазон эстетик от реализма до фантазии и эксцентрики.
Такой принцип должен приблизить программу фестиваля к «объективности»: до сих пор автоматически считается, что обладатель «Золотой пальмовой ветви» — важнейший арт-режиссер текущего момента, а значит, жюри следует дать выбор из разных творческих методов, чтобы те определили самый актуальный.
Впрочем, выбор того, что вообще достойно рассмотрения, по-прежнему остается за дирекцией фестиваля. Сейчас ее официальная позиция в том, что критерии при составлении программы используются только эстетические, но это лукавство. Канны известны тем, что своих давних фаворитов принимают в полуавтоматическом режиме — половина нынешних претендентов на «Пальму» уже была в конкурсе раньше, трое (Вирасетакул, Одиар, Нанни Моретти) его выигрывали.
Что французские фильмы набирают с избытком и по особенным критериям (пятикратное участие Франсуа Озона трудно объяснить иначе, чем таким протекционизмом). Что иногда фильмы берут ради голливудских звезд на красной дорожке — удачно, что есть Уэс Андерсон со своим ансамблем одиноких сердец, но и Шон Пенн подойдет, он уже два раза представлял в конкурсе режиссерские работы, и обе неприлично слабые. Что фильмы приглашают и награждают за политику, как бы фестиваль ни изображал, что находится над схваткой.
О том, для чего Канны были нужны изначально, говорит уже сам факт основания фестиваля в противовес венецианскому. «Мостра», старейший в мире кинофестиваль, был основан в Италии под патронажем Муссолини, и пропагандистский смысл мероприятия особенно не скрывался, а сам диктатор активно вмешивался в ход действия — к примеру, заблокировал «по звонку» награждение «Великой иллюзии» Жана Ренуара в 1937 году.
Французы при поддержке Британии и США учредили альтернативный фестиваль в Каннах (другим вариантом был Биарриц), но успели провести только церемонию открытия — показ «Горбуна Собора Парижской Богоматери» с Чарльзом Лотоном, вечеринка с участием Гэри Купера, Кэри Гранта и Мэй Уэст прошла в Каннах 31 августа 1939 года. На следующий день ввиду новостей из Польши фестиваль был отложен на неопределенный срок, который истек только 7 лет спустя.
Канны с самого начала были мероприятием во многом политическим, причем антифашистского — то есть прогрессивного и гуманитарного — характера. Первый состоявшийся фестиваль прошел через год после Второй мировой как выставка культурных достижений, внушительная часть фильмов была о войне; жюри составляли делегаты от каждой из участвующих стран, и в конкурсе победила дружба: Гран-при разделили между 11 картинами, плюс еще несколько наградили в других номинациях. Соревновательный аспект Канн пришел примерно в нынешний вид к третьему фестивалю в 1949 году (победил «Третий человек» Кэрола Рида), и с тех пор главный приз получали только один или два фильма за год.
Но сам смысл международного киносмотра как Олимпийских игр в мире культуры сохранялся еще долго — до 1972 года фильмы на конкурс выдвигались странами, как в номинации «Оскара» для иностранцев, а дирекция учитывала политику в отборе программы и жюри.
Более того — шла на компромиссы при необходимости, и «Хиросима, моя любовь» Алена Рене в 1959 году сняли с конкурса, чтобы не задеть чувства американской делегации, а через 10 лет из-за действий советской стороны вне конкурса остался «Андрей Рублев» Тарковского.
Об этом полезно помнить, когда Канны обвиняют в претенциозности отбора или решений жюри: в прошлом фестиваль не был политически нейтральным и на это не претендовал. Из «большой тройки» европейских фестивалей самый яркий общественный темперамент всегда был у берлинского, позиция Канн ближе к абстрактному гуманизму Нобелевской премии по литературе — она включает в себя аполитичное кино и в духе плюрализма допускает консервативные высказывания, как «Андеграунд» Кустурицы, победивший в 1995 году.
Этому способствует ротация жюри и его международный состав — в годы холодной войны, к примеру, в числе судей всегда были представлены страны соцлагеря. Такая система балансов приводит к тому, что политический радикализм или даже активизм на фестивале не составляет правила, хотя бывает регулярно.
Канны только изредка клонит влево, как было в 1970-х (в конкурсе побеждали Элио Петри, Франческо Рози, алжирская «Хроника огненных лет»), но последовательно выдерживать такую тенденцию было бы странно для буржуазного мероприятия со смокингами и яхтами.
В устройстве Каннского фестиваля отражалось устройство биполярного мира, но со временем этому принципу пришли на смену другие. Реформы начались еще в 1970-х — сначала отменили принцип номинации фильмов странами, потом в состав жюри стали наряду с интеллектуалами включать кинематографистов (с особенным упором на селебрити), а потом ими ограничиваться.
Таким образом, и курирование программы, и раздача призов перешли к профессионалам, фестиваль оформился как замкнутое на индустрию мероприятие. К этому шло еще с 1960-х, когда параллельно с фестивалем стали проводить и Каннский кинорынок.
Поворот в сторону коммерции и медийности тоже оказался в духе времени: соцлагерь развалился, установился глобальный рынок, и в этой реальности бизнес-форумы оказались актуальнее всемирных выставок.
В последние годы в каталоге фестиваля перестали указывать страну производства в разделе информации о фильме — так Канны окончательно перестали быть чемпионатом мира по кино.
Сделано это было в том числе потому, что поменялась сама система производства арт-фильмов. Рентабельность кино снижается давно и неуклонно, и дорогостоящие творческие поиски режиссеров-авторов первыми перешли на режим дотаций; во всем мире расцвела система международных копродукций, грантов и налоговых отчислений.
Теперь бюджеты складываются из множества разных источников, и у некоторых картин в графе «национальность» может быть пять-десять государств. И в случае каннских фильмов одним из них очень часто будет Франция. Внутри индустрии ни для кого не секрет, что попадание в каннскую программу и тем более приз — прямой путь к контракту с французской студией на следующий фильм.
Нужнее всего это авторам из малых кинематографий, бедных стран и таких, где есть цензура или просто мало вкладывают в престижное фестивальное кино. Примеры можно наблюдать в биографиях румына Кристиана Мунджу, тайваньцев Хоу Сяосяня и Цая Минляна, иранца Асгара Фархади или японца Хирокадзу Корээды. Так авторы получают бюджеты, студии получают веточку на официальный постер и бесплатные репортажи о своем фильме с набережной Круазетт, а фестиваль получает фильмы, которые точно выйдут во французский прокат, что позволит программе сохранять релевантность для европейской публики. Все в выигрыше.
Канны в нынешнем виде — сама себе маленькая индустрия, альтернативная Голливуду, пусть риски в ней выше, а обороты меньше. Американцы ей тоже нужны, но только в той степени, которую фестиваль сочтет для себя полезной, — что отличает его от той же венецианской Мостры, в последнее десятилетие плотно оккупированной Голливудом и уже почти встроенной в «оскаровский сезон».
Фильмам Netflix запретили участие в конкурсе — теперь в регламенте прямо обозначено требование французского проката. Блокбастеры студий-мейджоров иногда показывают вне конкурса, но аналогичные им гала-премьеры обязательно устраивают европейским или корейским мейнстримным фильмам: этим программная дирекция напоминает, что и коммерческое кино живо не одной Калифорнией. Можно предположить, что такому подходу способствует и традиционная ревность французов, не позволяющая признать первенство американцев даже в одной области кинематографа — исконно французского изобретения, как известно (для нынешнего директора Тьерри Фремо, специалиста по братьям Люмьерам, эта тема должна быть чувствительна).
Главная задача, которую ставит перед собой Каннский фестиваль, — определять, что важно прямо сейчас в занятой им нише арт-кинематографа.
Пусть американцы считают кассовые сборы, у французов — «политика авторов». И если в 2021 году им удалось снова собрать непротиворечивую и полную картину кинопроцесса, то это должно значить, что он не нарушен чрезвычайной ситуацией. Этим 74-й Каннский кинофестиваль совсем немного, но все-таки похож на первый, открывшийся на Лазурном берегу в сентябре 1946 года.
Пять фильмов из программы фестиваля, которых (возможно) стоит дождаться в прокате
«Аннетт» Леоса Каракса
Первый за 9 лет фильм легендарного француза, мюзикл с Адамом Драйвером и Марион Котийяр на песни группы Sparks.
«Петровы в гриппе» Кирилла Серебренникова
Экранизация романа Алексея Сальникова, маленький «Улисс» путинского застоя.
«Французский вестник. Приложение к газете «Либерти. Канзас ивнинг сан» Уэса Андерсона
Уэс А. в Европе, часть очередная: теплые цвета, симметричные картинки, звезды не помещаются на постер.
«Память» Апичатпонга Вирасетакула
Герой азиатского «медленного кино» снимает в Колумбии на английском языке, в главной роли Тильда Суинтон.
«История моей жены» Ильдико Эньеди
Фильм недавней победительницы Берлинале по роману венгерского модерниста Милана Фюшта, вероятно — образец большого стиля в конкурсе этого года.
