Русский Шерлок Холмс

Сто лет назад в Константинополе бывший русский полицейский и, более того, целый экс-глава Московской сыскной полиции, человек незаурядного литературного дарования и опытный криминалист Аркадий Францевич Кошко влачил незавидное существование эмигранта. Он оказался в оккупированном британцами и французами городе практически без средств и решил для добычи пропитания открыть частное детективное бюро. 

Чайки кричали на константинопольском рейде, и выл муэдзин, и чужие звезды висели над головой старого сыщика. Дел особо не предвиделось. Кошко вспоминал прошлое. 

История «русского Шерлока Холмса» — а именно так Аркадия Кошко называют теперь любители детективных и криминальных историй — началась в Могилевской губернии. Крестили его в католическом костеле двумя именами — Аркадием-Петром. Сведения о ранней жизни самого популярного русского сыщика носят флер загадочности и двусмысленности.

Неясности вообще были характерны для тех времен и мест — потомки говорят, что род Кошко был богат и знатен. Архивы — что беден. Впрочем, точно можно сказать одно — с 1859 года семья считалась потомственными дворянами. Однако всего за несколько лет до этого у родителей Кошко не хватало денег, чтобы подать прошение на утверждение во дворянстве на гербовой бумаге.

Отец будущего «Шерлока Холмса» носил фамилию Кошка, на польский манер. Причем якобы именно на польских землях писать ее стали по-малороссийски — Кошко. Сейчас же потомки одного из лучших русских сыщиков живут во Франции под элегантной фамилией де Кошко.

Получив образование дома и отслужив добровольцем в Русской Императорской армии, Аркадий Кошко отучился в Казанском юнкерском училище, а потом служил в Симбирске. В возрасте 21 года пошел служить на железную дорогу — Петербурго-Варшавскую. Когда ему было всего лишь 26 лет, он уже был начальником станции. И страшно скучал. Служба была простая, монотонная, поэтому молодой начальник станции читал детективы.

Детективы тоже были не особо интересные — расцвет жанра случится позже. Не сказать чтобы фактура была слабовата — преступный ум всегда отличается изощренностью. Но так или иначе, Аркадий Кошко решил стать сыщиком. Службу он начал в рижской полиции — в уголовном сыске. Совмещать эту работу приходилось с задачами государственной безопасности — в Риге не было тогда своего Охранного отделения. Поэтому приходилось бороться и с уголовниками, и с революционерами — благо их в Риге было в достатке, да и разницы особой между бандитами и социалистами той эпохи не было. 

В 1899 году от душевной болезни внезапно умер начальник нашего героя — пристав – заведующий сыскной частью Александр Иванович фон Кнаут. Загадочная смерть случилась после подавления первомайских беспорядков, когда полиция расстреляла десятки бунтовавших рабочих. Те же в ответ перебили изрядно городовых. Это был первый в истории города подобный бунт. Кошко стал начальником сыска Риги.

Улики указывали на сторожа, жившего в подвале собора. Но обыск ничего не дал. При этом Кошко навел справки и узнал, что подозреваемый ранее был судим за кражи. Пять дней он держал сторожа под арестом, но тот не раскалывался. Да и жена сторожа, «баба сварливая и вредная», тоже молчала.

Что было делать? Как доказать [вину]? Как найти бриллиант? И вдруг меня осенила мысль! Вспомнилось мне, что в комнате сторожа стоит большая двуспальная кровать, и я порешил ее использовать. Позвав двух агентов, я объяснил им план действия: завтра, по моему вызову, явится к 12 часам на допрос сторожиха; продержу я ее с час, а они в ее отсутствие проникнут в помещение сторожа; один из них (Панкратьев) подлезет под кровать и зароется там в разном хламе и тряпье, замеченном мною еще при обыске, и пролежит под ней до 8 часов вечера, т. е. до моего прихода; другой же отмычкой приведет замки в первоначальный вид и удалится.

Затем Кошко с другими полицейскими явился в сторожку, поколотил в дверь кулаком и зычно рявкнул: «Панкратьев! Где бриллиант?» Из-под кровати выполз пыльный Панкратьев и радостно доложил, что бриллиант спрятан в дровах — муж и жена выдали себя, распивая чай из самовара и обсуждая в ночи, куда бы им спрятать краденое. 

«Господин начальник, ради Бога, не давайте мне больше таких командировок, а то я чуть было не подох: восемь часов отлежал под кроватью, да еще укутавшись грязным вонючим бельем и тряпками. Просто сил моих нет!» — жаловался Кошко его агент.

Служба шла своим чередом. В 1905 году Аркадий Кошко раскрыл опасное дело — нашел лабораторию и подпольщиков, готовивших бомбы для террористов-революционеров. За свой успех сыщик был приговорен террористами к убийству. В темную октябрьскую ночь убийцы ворвались в квартиру Кошко, но сыщика не было дома. Он уехал из Риги и поступил на службу сначала в Дворцовую полицию (охранявшую Государя Императора и его семью), потом в Петербургский уголовный сыск и, наконец, в 1908 году возглавил Московскую сыскную полицию. 

В те годы в моду входила новинка криминалистики — система доктора Альфонса Бертильона, «бертильонаж». Эта система позволяла идентифицировать преступников по точным антропометрическим данным и особым приметам. К тому же Кошко вводил в дело фотографию — задержанных запечатлевали на фотопленку в специальном павильоне. При нем же московская сыскная полиция стала использовать дактилоскопическую систему — картотеку с отпечатками пальцев.

«Нет в мире двух людей, у коих рисунок кожи на пальцах был бы одинаков. Разница либо в спиралях кожи, либо в узелках, либо в морщинках, — но всегда и непременно имеется. Эта особенность кожи чрезвычайно прочна. Так никакие ожоги и ранения кожных покровов не в силах видоизменить первоначального рисунка», — вспоминал сыщик Кошко. 

В 1910 году в купе первого класса нашли труп мужчины средних лет — его убили ударом кинжала в грудь. Смерть покойник встретил в пиджаке и рубашке без воротника (воротник по тогдашнему фасону пристегивали отдельно, и этот предмет туалета покоился в сеточке на стенке купе). Правая рука мертвого свисала до пола, касаясь его пальцами. В груди белел кинжал с ручкой слоновой кости. Лицо мертвого было покойно — он будто спал.

«Возникло предположение, что смерть последовала мгновенно и, надо думать, во сне. Во всяком случае, ни малейших следов борьбы не имелось. Все в купе было в порядке: два запертых чемоданчика лежало на верхней сетке, на столе виднелась раскрытая коробка тульских пряников, что как будто бы давало основание думать, что убийство, вероятно, совершено между Тулой и Москвой».

Труп осмотрели и обыскали — нашли бумажник с 275 рублями, с монограммой «К». Портсигар, серебряный, тоже с монограммой и золотыми украшениями — голой дамой и кошкой с изумрудными глазками. На портсигаре была кровь. Кошко предположил, что вещицу мертвому подбросили — на ней была кровь, но руки трупа оказались чисты. Документов при убитом никаких не нашли.

Проводник сообщил, что живым видел убитого в последний раз в Туле — тот возвращался в купе с коробкой пряников. Больше — ничего. Вернувшись в управление полиции, Кошко осторожно изучил портсигар с дактилоскопистом — насыпав порошок на поверхность, сдул и увидел отпечатки пальцев. В картотеке таких отпечатков не было. 

В газеты было дано объявление с описанием примет покойника. Сначала одна дама рассказала Кошко, что портсигар — ее мужа. Но осмотр трупа показал, что убитый вовсе не ее муж. После явился совладелец ювелирного на Кузнецком мосту, господин Штриндман. Он узнал в убитом своего компаньона Озолина. Тот ездил в Ростов, чтобы купить бриллиантовое колье за бешеные деньги. Украшения при нем не нашли. После хитрого объявления в газете о вознаграждении нашедшему другой портсигар (их подменили) убийца был найден — им оказался знавший Озолина часовщик Федоров. 

Его работник Шмулевич позарился на вознаграждение и рассказал полиции о найденном у хозяина портсигаре с искомой монограммой. Правда, видел он вещицу у часовщика за неделю до обнаружения трупа — тот купил портсигар у какого-то солдата.

«Отъехав от Тулы верст 50, я улучил время и, подойдя к озолинскому купе, запасенным железнодорожным ключом тихонько повернул замок и приотодвинул дверь. Озолин лежал на спине, крепко спал и похрапывал. Я тихонько вошел и страшным ударом кинжала в сердце уложил его на месте. Он не вскрикнул, не пошевелился даже. После этого я быстро задвинул дверь, запер ее на ключ и принялся искать ожерелье. Оно оказалось во внутреннем жилетном кармане», — описывал убийца свое злодеяние. 

Портсигар же он подкинул, чтобы сбить полицию со следа. Суд дал Федорову 8 лет каторжных работ. Шмулевича же Кошко взял в сыск — «из него выработался хотя и небольшой, но довольно толковый агентик, специализировавшийся по розыску пропавших собак и кошек».

Среди других его примечательных дел — поиск вора, укравшего драгоценные камни из оклада иконы Божьей Матери в Успенском соборе Кремля; расследование кровавого убийства (девять человек перебили) в Ипатьевском переулке (там сейчас корпуса администрации президента); расследование громкого дела Бейлиса (об убийстве в Киеве мальчика Андрюши Ющинского и кровавом навете); следствие по делу об убийстве Григория Распутина. Русский сыщик рассказывал, что излагал свои соображения лично Николаю II, и наточенный опытом взгляд его на неоднозначные и муторные события высоко был оценен государем.

Карьера главного московского сыщика была прервана революциями. Он ушел в отставку и бежал в свое имение в Новгородской губернии. Большевики имение вскоре разорили, и Кошко с семьей уехал вновь. В Москве он устроился в аптеку, но узнал о грядущем аресте и бежал в Киев — под маской актера и декоратора. Семью ему помог вывезти старый агент — по поддельным паспортам. Вместе с домочадцами «русский Шерлок» бежал в Одессу. Оттуда — от наступавших красных — в Севастополь. Послужив при Врангеле в Крыму, когда пал Перекоп, Кошко и семья эвакуировались в Константинополь.

Оказывал Кошко и консультации — как богачам защитить свои миллионы от воров. Живи он на полвека позже и будь моложе, вполне сошел бы за героя американского телесериала, частного детектива Магнума. Благо усы у Аркадия Францевича были не хуже, чем у Тома Селлека.

На волне слухов о том, что Ататюрк может выдать русских эмигрантов большевикам (новая Турция тогда начинала дружить с Лениным), Кошко снова бежал — во Францию. Там он долго не мог найти работу — в полицию не нанимали, а для детективного бюро не хватало капитала. Он работал в меховом магазине и надеялся, что в России сменится власть. Примечательно, что служить в Скотланд-Ярде он отказался — англичане хорошо были знакомы с «русским Шерлоком» благодаря довоенным полицейским контактам, но русский патриот отказывался принять британское подданство — необходимое условие для службы в Туманном Альбионе. 

Вместо этого Аркадий Францевич стал вспоминать свои старые дела. Про бриллианты империи и убийства кинжалами слоновой кости, про фальшивомонетчиков и мошенников, про тот старый мир, который так отчаянно и жадно хотели вернуть потерявшие Россию русские. Мемуары публиковались в эмигрантской газете «Иллюстрированная Россия» и в 1926 году на волне популярности были изданы книгами. 

«Дело» Кошко закрылось. Старый сыщик умер в 1928 году. У него было четверо сыновей — один, Александр, от первого брака, остался в России и был репрессирован; другой, Дмитрий, погиб на фронте Первой мировой в русской армии в 1914 году; Иван тоже воевал и попал в плен, был обменян и эмигрировал после революции; Николай уехал с родителями и после воевал в рядах французской армии во Второй мировой войне. 

Потомки Кошко живут во Франции до сих пор. Почитать о делах сыщика можно в книге «Воспоминания русского Шерлока Холмса: очерки уголовного мира царской России», изданной в 2019 году.