Они позаимствовали свое название садомазохистского романа писателя Тони Конрада, а одну из основных песен назвали Venus In Furs — в честь повести австрийца Леопольда фон Захер-Мазоха, наделавшей немало шуму во второй половине XIX века.
На обложке их дебютного альбома был приклеен яркий экзотический фрукт, издавна служащий основным фаллическим символом. Этот альбом, кстати, обязательно входит в первые десятки любых списков лучших записей в истории рок-музыки. При этом Velvet Underground & Nico и сейчас звучит настолько свежо, будто был записан сегодня утром.
Дэвид Боуи называл вокалиста The Velvet Underground своим учителем. Певица Шер, напротив, считала, что эту группу надо закопать в землю живьем.
Пластинки VU были запрещены в некоторых магазинах, почти не звучали по радио, а журналы не хотели рекламировать их выход даже за деньги. Четверо хмурых ньюйоркцев в непременных темных очках были всем, чем не были Beatles, а хулиганские Rolling Stones в сравнении с ними были прилежными мальчиками из церковного хора.
Антиподы ливерпульских весельчаков по образу, они больше напоминали циничных порнографов, выбиравших исключительно самые рискованные, бескомпромиссные и авангардные ходы. Но если они и уступали по степени влиятельности Beatles, то не слишком сильно. Недаром продюсер Брайан Ино заявил, что хотя дебютник «Вельветов» был продан тиражом всего 30 000 копий в первые годы их существования, «каждый, кто купил один из этих 30 000 экземпляров, основал группу».
The Velvet Underground была создана в 1964 году в Нью-Йорке выходцем из семьи русско-еврейских эмигрантов Рабиновичей, чьи родители взяли в Америке фамилию Рид. Когда Лу Риду было 10, семья переехала в пригород Лонг-Айленда, который их сын позже окрестил «подмышкой мира». Со старших классов Рид проявлял интерес к нецензурной брани, сексу и поэзии. Позже, во время учебы в Нью-Йоркском университете на Манхэттене, он испытал нервный срыв, и его родители обратились к модному в то время методу — терапии электрошоком. Этого он им так никогда и не простил.
Деньги на запись дебютного альбома, шокировавшего и расширившего границы возможного в роке (но при этом не сделавшего записавших его артистов миллионерами) дал сын эмигранта-русина из словацкого села на территории Австро-Венгерской империи, чье имя на родном языке звучало бы как Андрей Ворхола.
С творившимся в конце 1960-х разгулом любви и мимимишности творчество The Velvet Underground ничего общего не имело, скорее, было полноценной атакой на уши и мозг слушателей. Культовый рок-критик Лестер Бэнгс описал VU лучше всех: «Кучка наркопидоров-садомазохистов-спидфриков, которые изливали свою боль и гнев в ураганы кричащего фидбэка и в слова, выплевавшиеся, будто потоки оскорблений».
Они пели про героин, про то, как бить свою девчонку, как достать наркоты и как тщательно спланировать свою следующую тусу на Манхэттене. Ударником у них была девушка, которая играла стоя — в то время это было редкостью. Первая песня в альбоме, Sunday Morning, производила обманчивое ощущение детской колыбельной, если бы не подозрительное ощущение, что тот, кто ее поет, не ложился спать с пятницы.
Большая часть того, что выпускалось в это время, по сравнению с VU было похоже на детское гугуканье. Все задавались вопросом, действительно ли эта богемная шваль поет только о торче, извращенном сексе и забытье, или в их музыке есть что-то глубже? Бэнгс считал, что да, есть. «Самое важное в VU — это сила человеческой души, которая помогает ей преодолевать свои самые темные области».
Президент Чехии Вацлав Гавел, пришедший к власти в 1989 году, восхищался музыкой Velvet Underground и был не меньшим поклонником творчества Лу Рида, чем Бэнгс. Гавел контрабандой в 1960-х провез в Чехословакию копию альбома (то ли дебютника, то ли White Light / White Heat, тут данные расходятся). Это положило начало пожизненному восхищению и дружбе с трансгрессивным нью-йоркским артистом. Позже Вим Вендерс снимал в своих фильмах и Гавела, и Рида.
В конце 1960-х, в короткий период оттепели при генсеке Александре Дубчеке перед тем, как в Прагу вошли советские танки, в ЧССР возникла группа Plastic People of the Universe, в названии которой есть отсылка к мультимедийному цирку VU и Энди Уорхола под названием Exploding Plastic Inevitable.
В 1976 году правительство Чехословакии сорвало музыкальный фестиваль с участием Plastic People, конфисковало их музыкальное оборудование и арестовало участников и сподвижников коллектива. Члены Plastic People of the Universe пытались оправдать себя заявлениями, что их музыка абсолютно лишена какой-либо политики. Официальные источники ответили на это и на международный резонанс, вызванный гонениями на музыкантов, статьей в газете «Красная правда», в которой называли творчество Plastic People of the Universe вульгарным, нецензурным и непристойным.
В 1991 году, уже после падения железного занавеса, скандальный художник и скульптор Давид Черни выкрасил в розовый цвет военный мемориал с советским танком 1945 года. Так символ продолжительного угнетения приобрел окрас в духе поп-арта — банан с обложки первого альбома VU, нарисованной Энди Уорхолом, тоже в каких-то версиях был розовым. И бархатная революция получила свое название неспроста — таким образом Лу Рид стал наряду с Фрэнком Заппой одним из главных борцов с коммунизмом от рок-музыки. Гавел, посещая Белый дом в 1998 году, настоял на присутствии там Лу Рида. На это косо посмотрели официальные лица — артисту, воспевавшему оральный секс, употребление наркотиков и психические болезни, Клинтоны были не очень рады на пике скандала с Моникой Левински.
Советские лидеры того времени, конечно, Velvet Underground не слушали — им вполне хватало заливистого свиста Scorpions. Но в Союзе было немало других слушателей VU, первым из которых назначается Борис Гребенщиков. На песне «Марина» 1981 года он тщательно скопировал грохочущий звук и едкие интонации VU, вплоть до строчек «Марина мне сказала, что она устала».
Конечно, тут сразу же узнаются написанные Лу Ридом нежные баллады неслыханной красы — Candy Says, Stephanie Says, Lisa Says. Правда, почти все они посвящены Лу знакомым трансвеститам, чего БГ, разумеется, не мог бы себе позволить в те времена — да и в нынешние не может. Влияние Рида и VU слышится и в «Транквилизаторе» группы «Кино» — как если бы Рид и VU были бы замедлены, находясь под действием препаратов из названия песни. Да и название при большом желание рифмуется с сольным альбомом Рида Transformer (сюда же просится и «Экспериментатор» «АлисЫ» и много чего еще). Вячеслав Бутусов же из «Наутилус Помпилиус» старательно копировал образ Лу Рида с обложки этого альбома в обильном мейкапе (смотрите концерт 1987 года в Подольске).
Майк Науменко вообще был откровенным фанатом VU и Лу Рида и даже посвятил им песню «Белая ночь (Белое тепло)», просто переведя на родной язык название соответствующей вещи White Light / White Heat. Да и «Моя сладкая N» — это та же Sweet Jane, сладость присутствует и там, и тут, да и аккорды практически те же. Сходства придают и темные очки, которые Майк не снимал даже осенними вечерами в помещениях, как и Лу Рид. Бытописания повседневности и обыденности, изложенные простым и прямым языком, завершают образ.
Песню «Ты дрянь» мог написать только человек, который не ведется на хипповские цветы и любовь-морковь, а также тот, кто максимально внимательно прослушал песни Лу Рида Vicious и Baby Face и соединил их в одну. Можно сказать, что «русский Лу Рид» почти целиком перенес нью-йоркскую эстетику в родной Питер.
Для русского рока, с самого момента своего зачатья находившегося в глубоком подполье, одно уже присутствие слова «андерграунд» в названии группы делало VU близкими по духу и практически собратьями, несмотря на то что воспевать совсем темные (или же дикие) стороны жизни местным артистам было откровенно боязно. Отсюда корни дремучей гомофобии русских рокеров.
Да, известный факт, что песню «Малыш» Виктор Цой написал по результатам общения с Сергеем Челобановым, трудившимся, как и Цой, кочегаром, чтобы не быть зачисленным органами в тунеядцы. Да, Гребенщиков заигрывал с андрогинным имиджем в 1980-х, а Илья Лагутенко (а чуть ранее группа «Миссия Антициклон») делал то же самое в середине 1990-х. Но в целом русский рок держал (да и держит до сих пор) бастион целомудрия, за редким исключением (вынесем за скобки лесбийскую ветвь этого жанра). Появление в нем откровенного гея невозможно примерно настолько же, насколько это невозможно в футболе. Для местных музыкантов стать пидарасом все еще самое страшное, что может случиться.
Что говорить о геях — даже откровенных строчек о гетеросексуальной плотской любви русский рок выдал за все время своего существования с гулькин нос. Мы здесь не говорим о текстах уровня But she never lost her head / Even when she was giving head («Она никогда не теряла голову / Даже когда брала в рот»), принадлежавших Лу Риду.
До такого уровня остается еще несколько тысяч световых лет. В русском роке невозможна или нежелательна даже совсем безобидная сентенция типа стоунcовской Let’s Spend the Night Together («Давай проведем ночь вместе»). Случайные строчки вроде «По щекам хлещет лоза, возбуждаясь на наготу» группы «ЧайФ» рассматривать всерьез не стоит.
Психоактивные вещества в текстах тоже появляются в основном в страшилках с посылом «ребята, наркотики — это плохо, по нашему разумению» (пример — «Черно-белые танцы» ДДТ). Это при том, что наркота присутствовала в русском роке всегда и в огромных количествах, подтверждением чему служит масса легенд, мифов и анекдотов.
Из уравнения «секс + наркотики + рок-н-ролл» просто убрали две составляющие — за ненужностью. А право на реалистичные репортажи с улиц присвоил себе давно и надолго русский рэп, чем навсегда настроил против себя ревнивых ребят с гитарами.
Во времена VU некоторые думали, что Энди Уорхол играет у них на гитаре — настолько он подходил по своему образу группе. У русских рокеров тоже были случаи мощных сцепок с миром искусства. Ярким примером служит группа «Среднерусская возвышенность» — она была создана в 1988 году уже известным на тот момент художником-концептуалистом Свеном Гундлахом.
Гундлах, числившийся в арт-кружке «Мухомор», прославившемся своими скандальными акциями, создал группу в качестве своего очередного художественного перформанса. Группа дала с десяток концертов, на которых Гундлах представал с волосами, зачесанными в два хвоста, в кирзовых сапогах и в дамской кофточке с золотым люрексом.
Высшей точкой этих концертов, как правило, было появление на сцене Дмитрия Александровича Пригова, исполнявшего аудитории свои стихи и кричавшего кикиморой. Этого хватило, чтобы критик Артемий Троицкий признал «Среднерусскую возвышенность» лучшей группой русского рока, а Петр Мамонов почувствовал конкуренцию с их стороны. Гундлах распустил группу вскоре после этого, так как почувствовал, что она становится слишком похожа на настоящую. Его дело продолжил в середине 1990-х арт-квинтет «Корабль», собранный единомышленниками из художественной тусовки Москвы.
Русская рок-музыка все же периодически опускалась до самых темных и нижних слоев души, причем делая это в своем оригинальном стиле, снимая маску шута-скомороха, способного лишь угождать достопочтенной публике, и обнажая искаженное безумием лицо юродивого, говорящего то, что никто не хочет слышать. Группа «Ноль» служит тому замечательным примером.
А нигилизм, который был популярен в России конца XIX века среди молодых людей и который так утомительно исследовал в «Бесах» и «Записках из подполья» (то есть андерграунда) Достоевский, всплыл в своей усовершенствованной версии в Нью-Йорке 1960-х — особенно в тех его частях, где обитал Лу Рид со своими коллегами. Здесь он приобрел на удивление радостный и сладкий оттенок: Oh, sweet sweet nuthin.
Пока хиппи и рокеры вокруг него, словно дети малые, радовались во славу спасающей мир любви, Лу Рид ернически воспевал сладкое ничто, уже понимая, что, по сути, ведет речь о том же самом.