Террорист и карьерист. Как революционную организацию разрушили провокатор и сыщик

После убийства Александра II революционеров охватила эйфория. Новому царю, Александру III, отправили письмо с требованием амнистии политических преступников и переустройства жизни страны. Однако правоохранители энергично взялись за расследование, и вскоре народовольцев принялись ловить одного за другим.

К осени ситуация несколько стабилизировалась. Полиция арестовала целый ряд подпольщиков, от рядовых боевиков до лидеров. Однако уцелели многие, включая в первую очередь Веру Фигнер — революционерку, обладавшую и навыками конспирации, и лидерскими качествами. Фигнер оживила революционный терроризм — в марте 1882 года в Одессе она организовала убийство военного прокурора генерала Стрельникова.

На этом этапе в революционное подполье пришло множество новых боевиков. Эти люди кроме радикальных идей обычно не имели ничего за душой и оставались посредственными конспираторами. Между тем у них появился новый враг, куда более опасный, чем прежде.

Этот человек, некогда офицер пехоты, мелкий дворянин, несколько лет назад сам попросил о переводе его в жандармы. Судейкин был чрезвычайно амбициозным типом и изрядным хлюстом; в армии он вряд ли мог бы выдвинуться быстро, а вот в нарождающемся контртерроре нашел себя.

Судейкин пошел с места в карьер и еще до гибели Александра II успел разгромить несколько революционных групп. Он развил кипучую деятельность по вербовке агентов из числа известных ему народовольцев. При этом, арестовав очередного революционера, он не начинал пытать его или стращать, а вел себя обходительно и вообще изображал сторонника решительных реформ.

Судейкин старался внушить своим арестованным, что отделяет закоренелых террористов от запутавшейся молодежи, — и, наконец, вербовал.

В результате Судейкин быстро рос в чинах и в конце 1882 года, уже подполковником, занял специально под него созданный пост инспектора секретной полиции. Этот пост давал ему чуть ли не чрезвычайные полномочия в деле антитеррора.

Тут он, впрочем, сделал себе врага в лице графа Дмитрия Толстого, министра внутренних дел. Толстому не нравилась чрезвычайная самостоятельность Судейкина, и он полагал, что этот карьерист при случае постарается оттереть его самого. Так что Судейкин был на особом положении, но выше подполковника не поднялся и вообще чувствовал, что его аккуратно, но настойчиво тормозят.

Пока же Судейкин при помощи массовой вербовки агентов и хитрой конспирации наносил народовольцам удар за ударом, а в один прекрасный момент выиграл интереснейший спецприз. Приз имел имя и фамилию. Сергей Дегаев.

Дегаев происходил из семьи, которая, можно сказать, увлекалась революцией. Сам он был очень способный математик, коммуникабельный и активный. Однако как террорист обладал специфическими пороками. Во-первых, он был очень амбициозным и постоянно считал, что его вклад в революционном подполье не ценят. А во-вторых, при всех амбициях подпольщиком-то он был посредственным. Организационных талантов, крепких нервов, инициативы и ловкости настоящего конспиратора у него не было — его считали полезным участником партии, но на сугубо вспомогательных ролях.

Тут-то на него и обратил внимание Судейкин. Террорист и жандарм познакомились сначала через младшего брата Дегаева, Владимира. Тот — тоже народоволец — попал в поле зрения полиции, и некоторое время Судейкин возился с ним, но потом решил взять добычу поинтереснее. С Владимиром Дегаевым обошлись очень мягко, и Судейкин увлеченно принялся разрабатывать Дегаева-старшего.

Вскоре тот был арестован вместе с персоналом подпольной типографии в Одессе. Первой «посыпалась» жена Дегаева, которая оказалась не то что разговорчивой, а просто болтливой. Любовь Дегаева сдала вообще всех, кого только могла.

Затем настала очередь Сергея. Судейкин совершенно обаял его. Политический строй, дескать, никуда не годится, но революционеры ошибаются в выборе средств. А вот такой удивительный человек, как Дегаев, мог бы многого достичь! Судейкин нажимал на все кнопки сразу. Уехать на каторгу Дегаеву было страшно. А вот сотрудничество обещало очень заманчивые перспективы. Тем более что у Судейкина, как оказалось, были на Дегаева интересные планы.

Замысел Судейкина состоял в том, чтобы создать контролируемую им группу террористов. Сам он намеревался уйти в отставку под благовидным предлогом. После чего при помощи боевиков устранить графа Толстого.

Таким образом он мог решить две задачи сразу. С одной стороны, убрать с дороги мешавшего его продвижению министра внутренних дел, а с другой, показать свою незаменимость и вернуться на службу триумфально, требуя новых ресурсов и полномочий.

Для начала Дегаеву устроили фиктивный побег из-под стражи. Когда он явился на конспиративную квартиру, то вызвал восхищение и ликование товарищей. Тем часом Дегаев занялся зачисткой «Народной воли». Для начала он сдал Веру Фигнер, незаменимого лидера партии. Фигнер была арестована весной 1883 года. Ее захват подстроили как дело случая.

Затем начались новые и новые аресты. Дегаев стал ключевым человеком в партии, и теперь благодаря ему полиция перещелкала сразу множество подпольных ячеек. В общей сложности он вывел на несколько десятков террористов и агитаторов.

Однако Дегаева эти успехи не радовали. Для роли настоящего секретного агента у него были нервы слабоваты. А круг друзей вокруг провокатора медленно становился похожим на петлю.

А дальше стоял только вопрос о том, когда именно террористы уловят закономерность: сыплются именно группы, имеющие контакты с Дегаевым.

К тому же особенность террористического подполья в России XIX века состояла в том, что оно включало в себя множество детей чиновников, военных — словом, представителей элиты и близких к ней кругов. В один прекрасный момент один из этих людей проболтался в присутствии дочери: побег Дегаева из-под стражи подстроен. Дочь не относилась к террористам напрямую, но сочувствовала им, имела знакомых из их среды и молчать не стала.

Народовольцы поначалу отвергли это подозрение — в конце концов, пьяноватая болтовня из третьих рук сама по себе мало значит. Но фамилия Дегаева была произнесена в контексте провокации.

Кроме того, Дегаев не был идиотом и понимал, что он у Судейкина на крючке. Если спецслужба использует его в своих целях, то что произойдет, когда Дегаев перестанет быть нужен и станет не полезным агентом, а просто носителем компромата?

У Дегаева участились спонтанные проявления паники. И в 1883 году он едет в Европу, где окопались уцелевшие члены исполкома «Народной воли» во главе со Львом Тихомировым. И сдается.

Конкретные обстоятельства признания Дегаева излагаются в разных текстах по-разному, но суть одна: Дегаев сдался на милость бывших товарищей. Они пришли в бешенство, но быстро взяли себя в руки.

Тихомиров с удовольствием укокошил бы предателя, но не потерял головы. Если бы Дегаев не вернулся, Судейкин просто пересажал бы всех подряд народовольцев, их друзей и родных, о которых хоть краем уха слышал от Дегаева, — а слышал он о многих. У Тихомирова появился шанс добраться до самого Судейкина. Дегаеву сказали прямо: «Вас следовало бы убить, но вы обязаны искупить свое преступление».

Признание Дегаева стало достоянием лишь очень немногих — не более чем пяти человек. Ключевую роль на этом этапе должен был сыграть Герман Лопатин.

Лопатин был примечательный персонаж. Сын действительного статского советника, выпускник физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, он защитил диссертацию, успел побывать чиновником для особых поручений в Ставрополе, переводчиком «Капитала» Маркса на русский (был лично знаком с Марксом)… Кроме того, конспиратор с опытом побегов из-под стражи и жизни на нелегальном положении. Теперь Лопатин выступил в новой роли — командира ликвидационной команды.

Квартира на третьем этаже имела «символический» номер 13. Здесь жил сам Дегаев, и Судейкин спокойно встречался со своим агентом по этому адресу.

В качестве орудия убийства избрали ломы. Холодное оружие бесшумное, и его сочли более надежным, чем ножи. В помощь Лопатину и Дегаеву взяли двух боевиков — Коношевича и Стародворского, которые, собственно, и должны были стать непосредственными ликвидаторами.

В первый раз встреча сорвалась. Во второй — тоже. Дегаев страшно нервничал, но наконец, 16 декабря 1883 года, в пятом часу пополудни Судейкин с племянником, жандармским офицером Николаем Судовским, вошел в квартиру. Судовский остался в передней комнате, Судейкин с Дегаевым ушли в глубину квартиры. Дальше события развивались быстро.

Дегаев выстрелил в Судейкина из револьвера и на всех парах выбежал из квартиры. Стародворский вбежал в комнату с кухни и ударил Судейкина ломом. Коношевич в это время выскочил в переднюю из спальни. Судейкин крикнул племяннику: «Коко, бей их из револьвера!» — но в этот момент Коношевич съездил тому по голове ломом, и молодой жандарм отключился.

Судейкин с дикими криками бросился в уборную. Дорогой его еще раз ударили ломом, но он добежал до ватерклозета и пытался запереться внутри. Стародворский успел вставить ногу между дверью и косяком и пытался одной рукой открыть дверь, а ломом, зажатым в другой руке, молотил Судейкина по пальцам. Долго тот, само собой, не выдержал, отпустил дверь — и тут его в последний раз ударили ломом по голове, ненароком расколотив еще и ночной горшок. Подполковник упал головой в туалет, ногами в прихожую, и так и остался там в сидячем положении.

Тот уехал в США, сменил имя на Александр Пелл, работал в Университете Южной Дакоты, преподавая математику, и дослужился до декана и профессора. Жена его умерла, он женился вторично на собственной студентке, и его жизнь за океаном сложилась чуть ли не блестяще.

«Народная воля» была обескровлена целой серией провалов — сначала после цареубийства, а затем по результатам работы Дегаева и Судейкина. Последнюю попытку реанимировать разрозненные группы движения предпринял Герман Лопатин. Он был арестован в октябре 1884 года и ближайшие два десятилетия провел в тюрьмах.

Судьбы обоих ликвидаторов также сложились скверно. Коношевич был арестован в 1884 году, сошел с ума и остаток жизни провел между тюрьмой и психиатрической больницей. Стародворский тоже оказался в заключении, но, выйдя из тюрьмы в 1905 году, после двадцатилетнего срока, сам стал агентом охранки — уникальный случай.

Самой необычной оказалась судьба Льва Тихомирова. Человек, присоединившийся к оппозиции еще в 1872 году, полностью и искренне переменил убеждения к 1888 году. Просил о помиловании, получил его и стал монархистом, одним из ключевых мыслителей, настаивавших на мирных реформах.

История Дегаева и Судейкина стала одним из последних гвоздей в крышку гроба «Народной воли». Она же оказалась уникальной по масштабу операцией с участием завербованных полицией революционеров. Провокаторы типа Азефа выйдут на сцену еще не скоро. Этот сюжет будоражил воображение не только современников — легко вспомнить современный роман, основанный именно на истории Судейкина.

Ну а Россия шла к новым потрясениям.