Можно ли предотвратить экономический кризис?
Вообще-то, кризисы приходят, когда их не ждут. Или перестали ждать. Этому есть объяснение: как правило, финансовые регуляторы стран не слепые и знают положение дел лучше сторонних наблюдателей. Поэтому заранее предпринимают меры. Другое дело, что меры эти кризис могут смягчить, отодвинуть — но не предотвратить.
Потому что рыночная экономика основана на динамичном балансе спроса и предложения, без кризисов развиваться не может: они ей нужны, чтобы стряхнуть накопившиеся ошибки, паразитирующие практики и прочий «мусор». Можно сказать, кризис для рынка — это не баг, а фича.
Что рынок развивается циклично, волнообразно, замечали многие экономисты: вначале идет подъем, затем — фаза стабильности, спуск, и, наконец, в нижней точке цикла разражается кризис. Была вычислена и длина этих волн. Самые длинные, в 45–60 лет, — кондратьевские, названные так по имени открывшего их российского ученого Николая Кондратьева, характеризующие смену технологического уклада. А самые известные и подтвержденные практикой — циклы Жюгляра, названные по имени французского экономиста Клемана Жюгляра и вызванные несовпадением скоростей роста инвестиций и производства, — такие циклы короче, они длятся 7–11 лет.
Последний жюгляровский кризис случился в 2008 году. Он, кстати, стал классическим примером того, как финансовые регуляторы могут отодвинуть, но не предотвратить кризис: несмотря на то, что уже к 2007 году стали понятны проблемы в банках, вызванные бездумной накачкой их ипотечными кредитами и основанными на них ценными бумагами, Федеральная резервная система (ФРС) США, исполняющая роль центробанка страны, сумела погасить его первые признаки, спасая крупные банки, — именно тогда появилось понятие «слишком большой, чтобы упасть».
Однако кризис все равно разразился, в 2008 году, и его последствия весь мир пожинает до сих пор. Вся история хорошо отражена в фильме «Игра на понижение», основанном на личности реального инвестора Майкла Бьюрри, первым увидевшего надвигающийся кризис. Ему, кстати, пришлось пережить очень неприятный год убытков от сделанных на кризис ставок — именно из-за действий ФРС.
Когда ждать новый кризис?
Согласно циклу Жюгляра, следующий кризис должен был начаться в 2017–2019 годах, отмечает экономист Сергей Хестанов. И действительно, в 2018 году появились первые его признаки. ФРС, спасавшая экономику в 2008 году, опустив до нуля ключевую ставку, решила, что пора ставки возвращать к норме. Нормой считается уровень, когда она на 2 процентных пункта выше инфляции. Целевая инфляция в США составляет 2%; следовательно, нормальная ставка — 4%. В России, кстати, целевая инфляция — 4%, соответственно, ключевая ставка в 6% является, как говорят экономисты, нейтральной.
Увы, за прошедшее с кризиса 2008 года десятилетие мировая экономика «подсела» на практически бесплатные кредиты. Они сделали много хорошего, в частности вызвали бум технологических стартапов и бурное развитие ИТ-сектора. Инвесторы, ища доходность за пределами классических методов вроде покупки облигаций (ставки по ним стали местами даже отрицательными — реально инфляция съедала доход по ним), с удовольствием вкладывались в новые компании, бурно растущие на дешевых деньгах. Простые граждане, поняв, что вклады в банках съедает инфляция (а в европейских банках приходится еще и доплачивать за право хранить у них деньги), тоже ринулись на фондовый рынок.
Неудивительно, что первое же повышение ставки ФРС вызвало панику. В результате ФРС в три приема подняла ставку до 2–2,5% и на этом остановилась.
«А потом вмешался ковид, который сбил все тайминги, в экономику было влито невероятное количество денег, такого не было, пожалуй, за всю современную историю», — говорит Хестанов. В результате все ожидания кризиса стали неадекватны. Эпидемия ковида стала «черным лебедем» — еще один термин, обогативший экономическую науку в последние десятилетия. Придуманный экономистом Нассимом Талебом, он означает событие, которое невозможно спрогнозировать и кот�