«Слова «патриотизм» и «родина» стали общественно вредными»

В нашей еженедельной рубрике «Слово и антислово» в рамках проекта «Русский язык» мы расспрашиваем известных людей о том, какие слова им нравятся, а какие вызывают отвращение. Сегодня наш собеседник — поэт Лев Рубинштейн.

— Какие слова или выражения именно сейчас кажутся вам особенно важными и почему?

— «Свобода», «достоинство», «горизонталь», «прозрачный», «современный». Почему? Уверен, что понятно, почему.

— Что бы вы назвали «антисловом» современности?

— «Антислова» — это слова, не только в силу форсированного и исключительно идеологически мотивированного их употребления потерявшие свои исходные значения, но и в ряде случаев поменявшие свои значения на противоположные. А потому эти слова стали не только бесполезными, но и общественно вредными. Это такие слова, как «патриотизм», «родина», «враги», «духовность» и многие другие из этого стилистического ряда.

— По какому слову или выражению вы можете определить, что это «не ваш» человек? Если человек путает «одеть» и «надеть», для вас это маячок?

— Вот тут, как мне кажется, дело не в словах. А скорее в контексте их употребления. Также я весьма чуток к персональным интонациям, позволяющим одни слова произносить курсивом, другие — с заглавной буквы, третьи — в кавычках и так далее.

Но «не мой» человек говорит такие слова, как «порешать вопрос», «задействовать», «блиииин!». Ну, и еще какие-то.

«Одеть-надеть» — да. Не люблю «кофе» среднего рода. Не люблю, когда «звОнят». Вообще-то все с возрастом меняется и корректируется. В детские годы меня раздражал фрикативный «г». А сейчас — нет. Видимо, тогда он ассоциировался с говором большинства партийно-правительственной публики.

— Что бы вы назвали индикатором грамотности/неграмотности в речи и на письме?

— Первое, что приходит в голову, — это элементарное соблюдение нормы. Но все на самом деле сложнее. Я бы сказал, что грамотность — это не обязательно военное следование норме, но это непременное ее знание. То есть мы в живой речи вправе эту норму нарушать, чтобы не пить дистиллированную воду, но это нарушение может быть оправданным и конструктивным лишь на фоне осознанной нормы.

— Есть ли у вас любимое слово? Речевая привычка?

— Любимого слова (одного) быть не может. Если человек, конечно, адекватен. А у филологически продвинутого человека даже и нескольких таких быть не может. Слова бывают контекстуально уместными или нет. Но если вы настаиваете, то я скажу, что мое любимое слово — слово «серебряный». Так это с раннего детства, а почему, не знаю. Точнее, не помню. Видимо, что-то.

— Какое слово вы бы изъяли из русского языка?

— Никакое. Дело даже не в том, что это не в моей компетенции. А в том, что язык сам разберется, что к чему. Я верю в разумность языка. А если наша (наша с вами) речевая практика окажется достаточно убедительной и, может быть, даже соблазнительной для других, то и «вредные» с нашей точки зрения слова пожухнут и увянут сами собой. Такой вот оптимизм и такое уж самомнение, уж извините.